Мой дед — «скрытый троцкист-двурушник». «Последний адрес» как противоядие

| Открытая Россия | Зоя Светова | 16 мая 2016


Фото: Открытая Россия


У меня никогда не было дедушки. То есть он, конечно, был. Но я его никогда не видела. Я знала от отца, что моего деда Фридлянда Григория Самойловича в 1937 году посадил Сталин. Бабушка очень долго деда ждала и надеялась, что он вернется. По официальной версии, его осудили за «террор» на «десять лет без права переписки». Саму бабушку вместе с моим отцом как «семью врага народа» выслали в Архангельск. Через несколько месяцев бабушку арестовали, и она провела пять лет в мордовских лагерях, а отца чуть не забрали в детский дом.

В 1946 году мой отец Феликс Светов (он взял литературный псевдоним) пришел на Лубянку выяснить подробности о судьбе Фридлянда. Ему сообщили, что тот умер в 1941 году; где и как — не сообщили. А 21 ноября 1956 года Военная коллегия Верховного Суда СССР приговор отменила «по вновь открывшимся обстоятельствам», дело было прекращено «за отсутствием состава преступления», и Фридлянд был посмертно реабилитирован. В свидетельстве о смерти, которое выдали тогда моему отцу, было написано, что дед умер в 1941 году. Где и как — неизвестно.

Когда в 90-х открыли архивы, отец смог прочесть уголовное дело Фридлянда в архиве КГБ. И тогда он узнал, что деда расстреляли через 10 месяцев после ареста — 8 марта 1937 года.

Григорий Фридлянд был первым деканом исторического факультета МГУ; его монографии «Марат», «Дантон», «Хрестоматия по истории революционных движений в Западной Европе» высоко ценились его коллегами. Феликс Светов переиздал его книги.

Уголовное дело

А в 1994 году он получил разрешение прочесть уголовное дело отца в архиве на Лубянке. И был потрясен тем, что прочел. Он был потрясен, как изменился Фридлянд: если в первые месяцы на допросах он полностью отрицал свою вину, а обвиняли его в участии в террористической организации вместе с Каменевым и Зиновьевым, в подготовке убийства Кирова, Жданова, Сталина, то через несколько месяцев он признался во всем и назвал имена других «террористов».

Что произошло с ним за эти месяцы? Пытали ли его или убедили, что он должен признаться во всем и тогда его пощадят, нечего отпираться, другие арестованные уже во всем признались? Бог весть. На следствии не было адвокатов, писем он не писал.

Да, я конечно, читала все статьи моего отца Феликса Светова о деде. Все это было так страшно, нереально, что не хотелось ничего этого знать и казалось, что это уже давняя история. И она не обо мне и не о нас.

И только совсем недавно я поняла, как ошибалась. Я узнала, что имею право запросить в архиве уголовное дело своего деда и решила воспользоваться такой возможностью. Ждать пришлось более полугода: по новому порядку все дела заново рассекречивают, и это занимает время.

У архива ФСБ на Лубянке нет вывески; на двери написано, что в этом здании располагается какое-то то ли географическое, то ли еще какое-то общество. Правда, архив находится дверь в дверь с Приемной ФСБ, так что если примерно знаешь, куда идти, то не ошибешься. Поднимаешься на второй этаж, звонишь в звонок, и тебя пускают. Большой зал с книжными шкафами, аквариумы с рыбками. Все чинно-благородно. Год назад я здесь читала уголовное дело своей мамы, арестованной в 1982 года за «антисоветскую агитацию и пропаганду, подрывающую советский конституционный строй». В этом году читаю дело № 3257 по обвинению Фридлянда Григория Самойловича, обвиняемого по ст. 58, ч.8 и ст. 58 , ч.11 УК РСФСР. Фотографировать дело нельзя. Только перепечатывать или переписывать.

Я, конечно, первым делом стала читать допросы Фридлянда.

8 июня 1936 года. Вопрос следователя:
— Вы являетесь участником контрреволюционной террористической организации троцкистов. Вы являетесь скрытым троцкистом-двурушником. Дайте исчерпывающие показания о Вашей террористической деятельности.

Ответ:
— Категорически отрицаю.

9 июня 1936 года. Фридлянд:
— Никогда ни к какой террористической организации не принадлежал. Категорически отрицаю что-нибудь подобное.

4 августа 1936 года. Вопрос:
На протяжении всего следствия Вы упорно отказывались давать показания о своей к-р деятельности как участник троцкистско-террористической организации. Намерены ли Вы сейчас, после того, когда Вы полностью изобличены в к-р деятельности, отрицать свою принадлежность к организации?

Ответ:
— Да, я признаю, что до сего времени скрывал от следствия свое участие в троцкистской террористической организации.

Вопрос:
— Когда и кем Вы были вовлечены в троцкистскую организацию?

Ответ:
— В троцкистскую организацию я был вовлечен в 1930 году Тер-Ваганяном.

Вагаршак Тер-Ваганян — это советский партийный деятель, историк, литератор, фигурант Первого Московского процесса, расстрелянный 25 августа 1936 года. На суде он говорил, что давал Фридлянду указания об организации терактов. Подобные показания есть и в уголовном деле моего деда.

Бабушка рассказывала, как совершенно случайно увидела Тер-Ваганяна на Лубянке. Ее вызвал следователь. Когда она подошла к его кабинету, открылась дверь и оттуда вышел Тер-Ваганян. Он ее не узнал, хотя они были хорошо знакомы, но больше всего бабушку поразило его лицо («человек с лицом мертвеца», вспоминала она) и «ватные ноги» — он почти не мог идти, его чуть ли не внесли в лифт. Рассказывая эту историю, она каждый раз спрашивала: «Что надо было с ним сделать, чтобы он говорил такое?»

Вот так и я, читая допросы моего дедушки , спрашиваю себя и всех вокруг: «Что же с ним такое сделали, что он оговорил себя и других?»

Суд «тройки»

Самый потрясающий документ — это, конечно, протокол судебного заседания. Да, я читала в книгах про сталинские «тройки», да, знала, что людей судили без адвокатов, что люди признавались в самых страшных и невозможных преступлениях. Но одно дело читать про каких-то неизвестных людей.

А совсем другое — читать слова твоего собственного деда.

«Тяжелы мои преступления перед партией и родиной , тяжело сознавать, что, воспитанный и поставленный на ноги с молодости заботами партии, я оказался в рядах ее предателей, рядах троцкистских бандитов…» — так писал мой дед 7 августа 1936 года наркому внутренних дел и комиссару госбезопасности Ягоде. Тогда он еще надеялся, что его пощадят: «Сознавая всю тяжесть своих преступлений, я хотел бы всем остатком своих сил сделать возможное для разоблачения прежде всего самого себя и моих соучастников по преступлению, заслужить, если возможно, право на жизнь и работу для родины».

Через семь месяцев, 7 марта 1937 года, на заседании суда никаких иллюзий и надежд у него уже не осталось.

Судебное заседание длилось ровно 25 минут.

Привожу полностью протокол судебного заседания от 7 марта 1937 года.

Протокол
закрытого судебного заседания Военной коллегии Верховного Суда Союза С.С.Р.
7 марта 1937 г.
гор. Москва
Председатель — Армвоенюрист В.В. Ульрих
Члены: военюристы И.Т. Никитченко и Н. М. РЫЧКОВ
Секретарь — военный юрист 1 ранга А.А. Баннер
Заседание открыто в 16.30 м.

Председатель объявляет о том, что подлежит рассмотрению дело по обвинению Фридлянд Г.С, в преступлениях, предусмотренных ст. ст. 58-8 и 58-11 УК РСФСР.

Секретарь докладывает, что подсудимый находится в зале суда под стражей и что свидетели в суд не вызывались.(!)

Председатель удостоверяется в личности подсудимого и спрашивает его, вручена ли ему копия обвинительного по делу заключения. Подсудимый отвечает утвердительно. Ему разъяснены его права и объявлен состав суда. Подсудимый ходатайств, а также отвода объявленному составу суда не заявляет.

По предложению Председателя секретарем оглашено обвинительное заключение. Председатель разъяснив подсудимому сущность предъявленных ему обвинений, спрашивает его, признает ли он себя виновным.

Подсудимый признает себя виновным и на вопросы суда отвечает:

Он, как член троцкистской организации, несет ответственность за убийство Кирова. В 1934 году он увиделся с Зайделем (историк Зайдель Григорий Соломонович, расстрелян 11 мая 1937 года. — «Открытая Россия»), и последний информировал его о состоявшемся блоке между троцкистами, зиновьевцами и «леваками». В обвинительном заключении неправильно сказано о том, что эту информацию он получил от Тер-Ваганяна. О террористических установках он узнал от Тер-Ваганяна. О существовании террористической группы Ванага он был осведомлен и знал о подготовке ею террористических актов. Все данные им на следствии показания он полностью подтверждает, за исключением того пункта, где он показал, что он знал о тергруппе Пригожина (Абрам Григорьевич Пригожин, историк-марксист, специалист по всеобщей истории, расстрелян 8 марта 1937 года. — «Открытая Россия»)

В действительности он о существовании этой тергруппы не знал. Почему он в этой части на следствии дал неправильные показания, объяснить затрудняется.

Судебное следствие объявлено законченным и подсудимому предоставлено последнее слово, в котором он говорит:

«Совершенные им преступления столь тяжки, что он не смеет просить Суд о сохранении жизни. Ничего в свое оправдание он сказать не может. Ничего смягчающего его вину он не видит. На следствии он показал истинную правду. Пощады у Суда не просит, ибо с таким позорным пятном — пятном террориста, предателя, изменника родине — жить нельзя».

Суд удаляется на совещание.

По возвращению Суда с совещания Председателем оглашен приговор.

В 16 ч.55 м. заседание закрыто.

Жизнь после смерти

Расстрелян Фридлянд был 8 марта 1937 года.

А 21 ноября 1956 года дело по обвинению Фридлянда было пересмотрено Военной коллегией Верховного суда СССР. Приговор Военной коллегии Верховного суда СССР от 7 марта 1937 года был отменен «по вновь открывшимся обстоятельствам». Дело прекращено за отсутствием состава преступления.

Мой дедушка был посмертно реабилитирован.

Григорий Фридлянд с женой и дочкой, конец 1920-х годов.
Григорий Фридлянд с женой и дочкой, конец 1920-х годов. Фото из личного архива Зои Световой

80 лет спустя

А почти через 80 лет после его ареста, 15 мая 2016 года, на доме, откуда его забрали, была установлена памятная табличка «Последнего адреса».

Это удивительная история. Дедушка всегда был для меня каким то неведомым человеком. Я гордилась, что он декан исторического факультета МГУ. Но он был чужим. После того, как я участвовала в церемонии установления таблички, дед стал для меня очень близким и живым человеком.

Установить табличку — это как сходить на могилу. Это в некотором роде как посмотреть в первый раз фильм Абуладзе «Покаяние». Я не знаю, что думали и чувствовали мои дети и внуки, которые тоже пришли к дому 3 по улице Делегатской, где установили этот памятный знак. Но для меня это было, как будто я отдаю какой-то очень важный долг в своей жизни. Долг памяти.

Мы помним. И мы не хотим, чтобы подобное в нашей жизни повторилось.

Мы свидетели того, как людей и сегодня с той же легкостью обвиняют в террористических актах, которые они не думали совершать. Мы свидетели того, как и сегодня людей пытают и заставляют признаваться в самых страшных и невероятных преступлениях. Слава Богу, это не конвейер, как тогда. И мы о таких историях узнаем достаточно скоро. А не через 50 или 80 лет, как в случае с моим дедом.

Спасибо тем, кто придумал «Последний адрес».

«Последний адрес» — это как противоядие от повторения того страшного опыта…


Неправильно введен e-mail.
Заполните обязательные поля, ниже.
Нажимая кнопку «Отправить» вы даете согласие на обработку персональных данных и выражаете согласие с условиями Политики конфиденциальности.