Москва, Николоямская, 57, строение 1
На карте На карте

| 12 июля 2020

Рогожская Ямская слобода, где была проложена Николоямская улица, известна с XVI века. Тогда улица была частью дороги на Владимир и Нижний Новгород. Позднее эти места превратились в купеческий и ремесленный район, который сильно пострадал во время пожаров 1812 года, но со временем был восстановлен.

Первое упоминание о храме преподобного Сергия Радонежского на Николоямской относится к 1625 году. Нынешнее здание было построено в начале XIX на средства прихожан, оформление его продолжалось до начала ХХ века. Церковь считалась одной из самых богатых в Москве – в приходе храма было много купцов, которые не жалели средств на ее украшение, помогали и московские власти, старавшиеся привлечь к православной церкви старообрядцев, которые облюбовали этот район для проживания. Из тех же соображений рядом с церковью было возведено несколько доходных домов, специальное здание для собеседований со старообрядцами – в одном из его залов были построены хоры, где проходили концерты духовной музыки. Хор слепых при храме прп. Сергия славился на всю Москву (во время конфискации церковного имущества редчайшие ноты для слепых сожгли).

Был построен и дом причта, где жили церковнослужители (Николоямская ул., 57, стр. 1). В советские годы дом причта заселили самыми разными людьми. Сейчас в здании располагается Служба помощи бездомным церковного отдела по благотворительности «Милосердие».

Согласно базам «Мемориала», как минимум четыре жильца дома № 57 были расстреляны в годы Большого террора.

Сегодня мы установили памятные знаки двоим из них – Залману Исааковичу Кацману и Николаю Васильевичу Кузьмину, жившим в одной квартире № 36. 


Залман Кацман, 1936 год

Залман Исаакович Кацман родился в 1905 году в поселке Селец недалеко от белорусского города Могилев в бедной крестьянской семье. У его родителей было пятеро детей: три мальчика и две девочки, Залман был вторым по старшинству. Нищета, полуголодное существование, примитивные жилищные условия, отсутствие стабильной работы, огромные трудности с получением даже начального образования и любой профессиональной подготовки были уделом большинства жителей поселка, включая семью Кацманов. Образование чуть выше начального (эквивалентное примерно семи классам школы) получил только старший сын Лев.

Революция 1917 года открыла для братьев возможность вырваться из рутины деревенской жизни. В 16 лет Залман, как и старший брат, поступил разнорабочим на одну из могилевских фабрик. Примерно через два года он начал посещать политические занятия, которые увлекли его. Под влиянием местных большевиков и старшего брата он превратился в активного приверженца советской власти. В 22 года Залман вступил в Красную Армию, где служил младшим командиром; в 23 года стал членом ВКП(б). Вернувшись из армии в начале 1929-го, он продолжил работу на могилевских предприятиях, уделяя много времени партийной деятельности.

Тогда же, после завершения учебы в Московском институте инженеров транспорта Наркомата просвещения СССР (МИИТ), старший брат Лев начал работать на одном из московских предприятий и вскоре получил жилье – довольно большую комнату в центре Москвы на Рождественке. Воспользовавшись этим обстоятельством, вся семья Кацман переехала в Москву в начале 1931 года. К этому времени глава семейства, Исаак Кацман, умер от рака, и мать осталась с младшими детьми на руках в разваливающемся доме. В комнате на Рождественке были очень высокие потолки, под пять метров, и ее удалось перегородить пополам по высоте, чтобы разместить всех членов семьи. Так начался московский период жизни Залмана Исааковича Кацмана, который оказался самым ярким, насыщенным, динамичным и – последним в его жизни.

Трудовая жизнь Кацмана в Москве мало отличалась от могилевской. Он был избран секретарем партийной организации на предприятии, где работал, и стал заметной фигурой в партийных кругах. В 1932 году Залман женился на Этте Абрамовне Шифриной, педагоге по образованию, и в 1933 году в семье родилась дочь Белла.

В конце 1935 года Кацман перешел на работу парторга в Центральный аэроклуб (ЦАК) СССР, располагавшийся рядом с Тушинским аэродромом в подмосковном поселке Тушино. ЦАК СССР был организован 11 марта 1935 года. Через несколько месяцев, 12 июня 1935 года, ЦАК подготовил показательные выступления различных моделей самолетов, на показах присутствовали руководители Советского Союза. ЦАК и Тушинский аэродром стали центрами интенсивной подготовки советских летчиков, парашютистов и планеристов. Все свои силы и время Залман Кацман отдавал работе.

В начале 1937 года политические репрессии в СССР начали набирать обороты, и Залман Исаакович стал их жертвой. 4 апреля 1937 года он был исключен из партии и переведен на рабочую должность. Но это оказалось только началом. 15 августа 1937 года к нему пришли с обыском и в ночь на 16 августа арестовали. 10 сентября 1937 года была арестована и как член семьи изменника родины (ЧСИР) отправлена на восемь лет в лагерь его жена, директор школы при Тушинской фабрике № 2 «Мосчулок», а малолетняя дочь отдана на попечение бабушке. Все имущество семьи было конфисковано.

Репрессии тогда коснулись многих аэроклубов страны: были арестованы руководители и рядовые участники, хотя никто не понимал, в чем заключалась их «вражеская деятельность».

Имеющееся в следственном деле Кацмана обвинительное заключение содержит следующий текст:

«Являясь активным участником контрреволюционной троцкистско-зиновьевской террористической организации, осуществившей 1-го декабря 1934 г. злодейское убийство С.М. Кирова и подготовлявшей в последующие годы террористические акты против руководителей ВКП(б) и советского правительства, он, Кацман З.И.:
В 1936 г. вошел в контрреволюционную троцкистскую террористическую организацию, действующую в системе Центрального Аэроклуба СССР по предложению участника московского областного контрреволюционного троцкистского центра бывш. секретаря Красногорского РК ВКП(б) Туника,
Будучи активным участником контрреволюционной троцкистской террористической организации, подготовлял осуществление террористических актов над руководителями ВКП(б) и советского правительства. В качестве террориста лично должен был принять участие в совершении террористических актов над руководителями ВКП(б) и совправительства в день праздника советской авиации 18-го августа 1937 года».

Согласно уголовному делу, контрреволюционная организация состояла примерно из 25 человек. Кроме секретаря Красногорского райкома М.Г. Туника (расстрелян 9 октября 1937 года) ведущую роль в ней, по версии следствия, играли начальник ЦАК комбриг М.С. Дейч (расстрелян 28 октября 1937 года) и парторг З.И. Кацман. Один из участников группы дал на допросе следующие показания о деятельности организации: «На собрании был составлен план террористических действий: Туник возглавлял общее руководство террористической организации, Дейч – совершение теракта над Сталиным во время полетов и пребывания его в правительственной ложе, <…> Кацман – тоже совершение теракта над Молотовым при тех же обстоятельствах».

Залман Исаакович не признал своей вины. В протоколе закрытого судебного заседания, составленном в день его расстрела, есть фраза: «В последнем слове подсудимый утверждает, что он не виновен».

Через три месяца после ареста, 28 октября 1937 года, Кацман был расстрелян. Ему было всего 32 года. Большинство членов «контрреволюционной группы» также было расстреляно в течение октября 1937 года.

Через восемь месяцев после расстрела Залмана Исааковича в Свердловске (ныне – Екатеринбург) был расстрелян, тоже якобы за контрреволюционную деятельность, его старший брат, Лев Исаакович Кацман.

Жена Залмана освободилась в 1945 году, и дочь смогла приехать к ней в Магадан. Там Белла закончила школу, потом в Москве поступила в Полиграфический институт и всю жизнь работала инженером-технологом в разных типографиях.

В 1955 году она подала заявление Генеральному прокурору СССР Р.А. Руденко о пересмотре дела отца, о котором все эти годы ничего не знала.

В 1956-м, после полуторагодового рассмотрения следственных дел тушинской «террористической организации», Военная коллегия Верховного суда СССР реабилитировала всех ее «участников» по «вновь открывшимся обстоятельствам за отсутствием состава преступления».

Заявителем выступил племянник З.И. Кацмана Игорь Кригман, он же написал для нас статью о своем дяде. 

Документы следственного дела З.И. Кацмана


Николай Васильевич Кузьмин родился в 1899 году в церковном доме храма преподобного Сергия Радонежского в Рогожской слободе, в семье Василия Кузьмича Кузьмина и его жены Варвары Михайловны. В этом же храме Николая и окрестили 14 октября 1899 года.

Для отца Василия Кузьмича брак с Варварой Михайловной был третьим. Дважды овдовев, он уже имел двух сыновей. Потом родились дочь Мария и сын Сергей, Николай был пятым ребенком, а к 1908 году в семье было уже девять детей. Отец работал сторожем, затем стал заведовать епархиальной свечной лавкой. Жили они очень скромно. В церковном свидетельстве так и записано: «Проживающий в приходе Московской Сергиевской, в Рогожской церкви, в церковном доме Московский мещанин Ямской слободы Василий Кузьмин имеет у себя в семействе, кроме жены, девять человек детей, состояния бедного, поведения хорошего».

В 1908 году Николая приняли в Императорское коммерческое училище, со стипендией от Купеческого общества. Среди изучаемых предметов были Закон Божий, русский, английский, французский и немецкий языки, история, география, общая и коммерческая статистика, алгебра, геометрия, физика, химия, естественная история, технология, бухгалтерия, товароведение, правоведение, церковное пение, чистописание, рисование и танцы.

Образование в Императорском коммерческом училище очень ценилось, во многом благодаря преподавательскому составу, в который входили видные деятели науки и искусства своего времени. К религиозному воспитанию также относились очень серьезно. Например, во время учебы Николая Кузьмина учителем Закона Божьего был протоирей Иоанн Артоболевский – ученый-богослов, церковный историк, будущий священномученик, которого расстреляют в Бутове на четыре месяца позже своего ученика.

Николай Васильевич успел окончить в 1917 году последний курс училища, которое новая власть закрыла как «классово чуждое» учебное заведение.

С 1917 по 1921 год Николай Васильевич служил в Красной Армии, в транспортном отделе Главного артиллерийского управления.

Маршруты экспедиций 1921, 1923 и 1924 гг/

10 марта 1921 года был подписан декрет об основании первого в России плавучего Морского научного института (ПЛАВМОРНИН), задачей которого было всестороннее и планомерное исследование северных морей, их островов и побережий, и Николай, отправившись в Анхангельск, стал одним из непосредственных участников создания первого океанографического научно-исследовательского судна «Персей». С 1921 по 1929 год он работал в Морском научном институте заведующим хозяйством, а также принимал участие в экспедициях ПЛАВМОРНИНа в качестве научно-технического сотрудника.

Океанограф В.А. Васнецов в книге «Под звездным флагом “Персея”» вспоминает: «Мы, А.Д. Старостин, В.М. Голицын, М.В, Афанасьев, Н.В. Кузьмин и автор этих строк, тогда совсем еще юноши, охотно выполняли любые работы. Грузили и возили лесоматериалы и трубы, механизмы и железо. Демонтировали старые корабли, странствовали по различным учреждениям и предприятиям Архангельска, требуя, убеждая и выпрашивая. <…> Месяцев (Иван Илларионович Месяцев, профессор Московского университета, директор и главный организатор Плавучего морского института, муж родной сестры Николая Васильевича Кузьмина, Екатерины. – прим. автора) полагал, что наша жизнь (его молодых помощников) будет тесно связана с кораблем многие годы. Поэтому постоянно плавающие сотрудники в случае нужды должны уметь подменить любого из членов команды. <…> К сожалению, пожелание Месяцева осуществилось не для всех. Совсем молодым умер М.В. Афанасьев, потерялся след Н.В. Кузьмина…».

След не потерялся. В 1929 году Николай Васильевич тяжело заболел, и начался совсем новый этап его жизни.

Из материалов следственного дела: «Раньше я к религии относился критически, особенно после революции, не посещал церковь и не выполнял религиозных обрядов. Твердые религиозные убеждения у меня сложились после болезни в 1929 году, когда я, будучи при смерти, обратился к Богу, в результате чего выздоровел, а также в результате тех наблюдений, которые я имел во время путешествий. Все это вместе взятое вернуло меня Церкви и Богу».

После выздоровления Николай Васильевич, зарегистрировавшись в обществе туристов, стал ходить по стране и, как сказано свидетелем на допросе, «нести слово Божие».

В 1931 году Николай Васильевич прошел от Харькова до Тбилиси по маршруту: Харьков – Киев – Днепропетровск – Одесса – Севастополь – Керчь – Анапа – Новороссийск, а затем по Черноморскому побережью до Батуми и Тбилиси. Позже он пешком дошел от Москвы до Ленинграда, часто бывал в Ухтомском и Болшеве, очень любил озеро Селигер.

Общаясь в путешествиях с людьми разного социального происхождения, Николай Васильевич не только беседовал с ними о вере, но и старался вникнуть в их жизнь, помочь. Вот только два случая, приведенные в следственном деле.

На Украине, в селе Максимовка, Николай Васильевич познакомился с Петром Прийманом, который был в очень тяжелом душевном состоянии в связи с недородом и приближающимся голодом. Николай Васильевич не только успокоил Петра, но и стал отправлять ему на Украину деньги и посылки. Много лет, вплоть до ареста Кузьмина, они переписывались.

К Николаю Кузьмину люди обращались за помощью даже в самых безнадежных ситуациях. Так, в Харьковской области, в селе Владимировка, Николай Васильевич познакомился с крестьянином, который позже пожаловался ему в письме, что «его считают подкулачником, в то время как он был батраком». Николай Васильевич переправил письмо... в газету. После этого крестьянин написал, что «его дело было расследовано и его приняли в колхоз». В то время это могло спасти от ареста, конфискации и переселения, то есть означало спасение жизни: смертность среди новоприбывших спецпереселенцев часто превышала рождаемость почти в 40 раз.

С 1933 по 1935 год Николай Васильевич работал агентом снабжения в Военном совхозе в Дубках, но затем все оставил, вернулся в Москву, в родительский дом, к своей сестре Марии, стал читать псалмы и петь в церковном хоре родного храма прп. Сергия Радонежского. Вся его дальнейшая жизнь будет связана с Церковью. Но жизни этой оставалось совсем немного.

В середине 1937 года гонения на Церковь в очередной раз активизировались. В начале года прошла перепись населения, и 56.17% жителей богоборческого государства назвали себя верующими. Результаты переписи были засекречены, организаторы расстреляны или посажены, и уже в июле вышел Оперативный приказ Н.И. Ежова № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов». В число «контингентов, подлежащих репрессиям» вошли «наиболее активные антисоветские элементы из бывших кулаков, карателей, бандитов, белых, сектантских активистов, церковников…».

Петр Никотин в заключении

20 августа 1937 года был арестован священник храма прп. Сергия Радонежского о. Петр Никотин. Потом начались аресты прихожан, Николая Васильевича Кузьмина арестовали 29 сентября 1937 года. Все они проходили по одному делу.

Из обвинительного заключения: «Сам (священник П. Никотин. – прим. автора) и возглавляемая им группа обрабатывали верующих в контрреволюционном духе, распространяли провокационные слухи о якобы имеющемся в СССР гонении на религию и верующих, распространяли клевету по адресу ВКП(б) и советской власти, высказывали пораженческие настроения и восхваляли фашизм и Гитлера».

Свое недовольство властью Кузьмин, согласно показаниям одного из свидетелей, якобы выказывал в таких выражениях: «Я не признаю никаких партий и власти, кроме партии Христа, членом которой я состою...» Когда начали сжигать конфискованные духовные и богослужебные книги закрытых церквей, Николай Васильевич «сжег все свои документы, выданные органами советской власти, в том числе пенсионную книжку, и на какие средства думает жить, отвечал: “Советской власти я работать не буду, и помощи ее мне не надо”».

Следователь потребовал от Кузьмина рассказать об отношении Петра Никотина и других прихожан к советской власти. На что Кузьмин ответил, что знает их только по отношению к Церкви, а об их отношении к советской власти ничего не знает.

Сам он обвинение в антисоветской агитации категорически отрицал: «Антисоветской агитацией я не занимался. Сказать о том, что не пойду на демонстрацию, а скорее пойду в церковь, если в ней совершается служба, я мог <…> Предъявленные мне факты антисоветской агитации среди верующих я отрицаю».

Тем не менее, 17 октября 1937 года приговор был вынесен. Кузьмина обвинили в том, что он, «будучи враждебно настроен к советской власти, систематически занимался контрреволюционной фашистской агитацией среди верующих, клеветал по адресу советской власти, в отместку советской власти сжег книги советского содержания и паспорт ему принадлежащий, т.е. в преступлении, предусмотренном ст.58 п.10 и 11 УК РСФРСР». Тройка при УНКВД СССР по Московской области постановила: расстрелять».

Николай Васильевич Кузьмин был расстрелян 31 октября 1937 года. Ему было 38 лет.

Отец Петр Никотин был расстрелян 21 октября 1937 года по обвинению «в том, что возглавлял контрреволюционную группу церковников, контрреволюционной фашистской агитации». Были расстреляны и другие прихожане храма прп. Сергия Радонежского. Все они похоронены в безвестной общей могиле.

Николай Васильевич Кузьмин был реабилитирован в 1989 году «за отсутствием состава преступления».

Архиерейский собор Русской православной церкви в 2000 году канонизировал Николая Кузьмина как мученика.

Статью о Николае Васильевиче Кузьмине написала прихожанка храма прп. Сергия Радонежского культуровед Светлана Волина. Несколько лет назад она организовала в храме выставку об 11 священнослужителях и прихожанах этой церкви, которые с 1918 по 1938 год подвергались гонениям и репрессиям.

Документы следственного дела Н.В.Кузьмина

Церемония установки табличек «Последнего адреса»:
фото,
видео Н.В. Кузьмин, видео З.И. Кацман

Сергей Пархоменко о возобновлении работы Последнего адреса


Фото: Светлана Солодовник


***
База данных «Мемориала» содержит сведения еще о двух репрессированных, проживавших в этом доме. Если кто-то из наших читателей хотел бы стать инициатором установки мемориального знака
кому-либо из этих репрессированных,
необходимо прислать в «Последний адрес» соответствующую заявку.
Подробные пояснения к процедуре подачи заявки и ответы на часто
задаваемые вопросы опубликованы на нашем сайте.

Неправильно введен e-mail.
Заполните обязательные поля, ниже.
Нажимая кнопку «Отправить» вы даете согласие на обработку персональных данных и выражаете согласие с условиями Политики конфиденциальности.