Москва, Благовещенский пер., 2/16 строение 1

Согласно базам «Мемориала», в 1930-х годах по крайней мере четыре жильца этого дома (раньше он значился под номером 4/18) подверглись политическим репрессиям. Одному из них - Давиду Максимовичу Вольпе - мы установили памятный знак в декабре 2016 года.

Сегодня на этом доме появилась вторая табличка – чеху Александру Иосифовичу Фиале. Заявку на установку памятного подал чешский историк, профессор Мечислав Борак, много лет посвятивший изучению преследования чехов и граждан Чехословакии в СССР. В 2013 году вышла в свет его книга «Московские захоронения. Чехи и чехословацкие граждане, казненные в Москве в 1922-1953 гг.» (Опава, 2013), в которой опубликованы биографии более ста чехов, репрессированных в годы Советской власти. Есть в ней глава и о Фиале.

«Александр Фиала родился в 1892 году в селе Семидубы Дубнинского уезда Волынской губернии в чешской семье. Окончив шесть классов школы, он стал работать помощником землемера.

В 1915 году его призвали в царскую армию, но он был демобилизован по болезни. Затем был безработным вплоть до вступления в Красную армию, в которой он прослужил до 1921 года.

Затем Фиала устроился агрономом в Московское областное сельскохозяйственное управление, где служил вплоть до своего ареста.

Он жил в Москве, женился, у него родился сын Владимир. Был беспартийным. Поскольку та часть Волынской губернии, где он родился, после образования Советского Союза отошла к Польше, в официальных документах местом его рождения значилась Польша, что в совокупности с чешской национальностью возбуждало недоверие.

В конце марта 1938 года сотрудники НКВД выдали постановление о его аресте, в котором, помимо прочего, было указано: «В целях шпионажа поддерживает в Москве обширные связи с лицами, приезжающими из-за границы в качестве политических эмигрантов».

1 апреля 1938 года Фиала был арестован. На втором же допросе, 3 апреля, он сознался в том, что в 1930 году его сосед - немец Зайдель – якобы завербовал его для осуществления шпионажа в пользу Германии. Уже 5 апреля 1938 года было составлено окончательное обвинение. Для него хватило всего нескольких фраз, произнесенных на одном единственном допросе, на котором о шпионаже говорилось лишь общими фразами, очевидно, подсказанными следователем. (Согласно обвинительному заключению, Фиала якобы «передавал германской разведке секретные сведения и планы объектов оборонного значения и аэродромов, за что получал вознаграждение». – ред.) Всего через пять дней после ареста Фиалы его судьба была решена, однако обвинительного приговора Комиссии НКВД и Прокурора СССР пришлось ждать до 23 мая 1938 года, а его исполнения – еще один месяц, до 1 июля 1938 года.

Жене Фиалы Нине сообщили, что он был осужден на 10 лет лишения свободы без права переписки, а вскоре после войны она получила лживое известие о его смерти, согласно которому он якобы умер 23 июля 1943 года от заражения крови в неустановленном лагере.

Только в 1956 году по ее ходатайству дело Фиалы было пересмотрено. Были допрошены новые свидетели, соседи по квартире и сослуживцы, которые полностью отрицали утверждение о том, что Фиала разделял антисоветские взгляды. Было установлено, что мнимый резидент Фиалы Эдуард Зайдель был казнен еще 3 ноября 1937 года, следовательно, он не мог быть допрошен по делу о сотрудничестве с Фиалой с целью шпионажа, и последний в его деле не упоминается. Неконкретное признание Фиалы не могло служить доказательством, так что в сентябре 1957 года он был реабилитирован.

Однако правду о его смерти жене тогда так и не сообщили. Правду узнал только его сын Владимир после того, как в октябре 1991 года он написал группе по реабилитации при центральном управлении КГБ, о которой узнал по телевизору. Он хотел ознакомиться с материалами дела своего отца, так как кроме отрывочных сведений он почти ничего не знал о его судьбе. КГБ в спешном порядке распорядился внести правдивые сведения о смерти Александра Фиалы в свидетельство о смерти, и в феврале 1992 года следственное дело Фиалы было показано его сыну».

Фото: Мария Олендская