Улица 8 марта – одна из самых старых в Екатеринбурге. Бывшая Уктусская дорога, в 1723 году она вошла в Екатеринбургскую крепость. В XIX веке на улице были выстроены многочисленные конторы и склады, возможно, поэтому во время революции 1905 года именно на этой улице, носившей тогда название Уктусской, прошли первые народные демонстрации. В 1919 году улица была переименована в честь Троцкого и носила его имя до 1928 года. Дом № 1 был построен в 1933 году для старых большевиков и получил в народе соответствующее название. В годы Большого террора репрессии коснулись многих его жителей.
На доме уже есть табличка «Последнего адреса» в память о Владимире Михайловиче Тарике.
Сегодня здесь появился еще один памятный знак.
Александр Николаевич Жилинский родился в 1884 году в Перми. Его отец, Николай Станиславович Жилинский, был цеховым мастером. Он скоропостижно скончался, когда Александру было всего четыре года.
Окончив в 1895 году в возрасте 11 лет Пермское трехклассное начальное училище, Александр сразу же поступил учеником в типографию и до 1917 года работал мастером-наборщиком в разных городах: Вятке, Перми, Екатеринбурге, Санкт-Петербурге, Тюмени.
В 1904 году Жилинский примкнул к революционному движению и тогда же вступил в РСДРП(б). Работа наборщиком давала возможности для издания подпольной литературы, и Александр Жилинский многое сделал для печатания и распространения социал-демократической прессы. Под его началом издавались газеты «Уральский рабочий», «Уральская правда», различная коммунистическая литература.
За революционную деятельность он состоял на учете в полиции, подвергался аресту.
В 1917 году Жилинский перебрался в Екатеринбург, где основал первую на Урале рабочую типографию.
Как только Гражданская война пришла на восток, Жилинский вступил в Красную Армию и оставался в ней до расформирования Восточного фронта. Он был казначеем 3-й армии Восточного фронта, начальником снабжения Особой ударной дивизии, начальником гарнизона и города Глазов. Во время наступления Красной Армии его делали комендантом тех городов, где проходила его трудовая деятельность: Вятки, Перми, Екатеринбурга, Камышлова и Талицы. В 1919 году его бросили на борьбу с сыпным тифом – он занял должность чрезвычайного уполномоченного по борьбе с этим заболеванием.
После войны Александр Николаевич Жилинский перешел на хозяйственную работу. Он занимал руководящие посты: заведующего коммунальным отделом Екатеринбургского губисполкома, заведующего производственным отделом Уральского облсовнархоза, управляющего трестами «Маслоэкспорт», «Уралполиграф», «Торфотрест».
Как делегат участвовал в XII и XIV Всесоюзных съездах Советов, не раз получал награды: именной револьвер, золотые и никелевые часы.
21 января 1937 года Жилинского арестовали. В это время он занимал пост управляющего трестом «Главрезина». И, как вспоминает его дочь Ариадна, 20 января только вернулся из командировки в Москву, где незадолго до этого, в декабре, проходил съезд, принявший новую Конституцию СССР. «Содержание нового Основного закона СССР произвело на отца очень сильное впечатление своей демократичностью, обилием широчайших политических прав, дарованных советскому человеку. Конечно, тогда я была еще подростком, не понимала многого из того, что он рассказывал матери. Зато я помню, КАК он говорил. Не заразиться его энтузиазмом было невозможно».
Вечер следующего дня врезался в память девочки на всю жизнь. Пришли «двое, они ничем не отличались от людей, часто приходящих в наш дом. Они вежливо беседовали с отцом, называя его по имени-отчеству. Естественно, я не обратила поначалу на них никакого внимания <...> После осмотра столовой наступил черед папиного кабинета. Войдя туда, незнакомцы попросили предъявить все, что может быть им интересно... Личная переписка и наградное оружие уже лежали на краю стола. Забрав эти вещи, гости вернулись в прихожую и пригласили отца (опять же называя его по имени-отчеству) следовать за ними. Вдруг я все поняла... папу арестовали! Набросив пальто и быстро обувшись, я выскочила на улицу. Пока я собиралась, отца уже успели увести почти к самой площади 1905 года. Мужчины шли быстрым шагом. Я едва поспевала за ними, не решаясь приблизиться. У здания на Ленина, 17 отец обернулся ко мне, приветливо махнул рукой и скрылся за тяжелой дверью парадного подъезда. Я еще не знала, что мы прощаемся с ним навсегда...»
Развернувшаяся после убийства С.М. Кирова борьба с «врагами народа» к 1936 году приобрела новый размах: в стране шла настоящая охота на троцкистов, которых обвиняли в антисоветской деятельности, причастности к террористическим организациям и всевозможном «вредительстве». «Контрреволюционную оппозицию» в лице троцкистов выискивали повсюду, в том числе среди руководящих кадров.
В постановлении о привлечении к следствию Александра Жилинского изобличили в том, что он «являлся участником контрреволюционной троцкистской организации, присутствовал на нелегальных сборищах и принимал активное участие в обсуждении генеральной линии партии в контрреволюционном троцкистском направлении».
В приговоре обвинение расширили: Жилинский уже не просто «участник контрреволюционной троцкистской организации», а «активный участник контрреволюционной троцкистско-зиновьевской террористической организации, осуществившей <…> злодейское убийство т. С.М. Кирова и подготовлявшей в последующие годы террористические акты против руководителей ВКП(б) и советского правительства».
Жилинского продержали в тюрьме три с половиной месяца. Что с ним могло там случиться, косвенно можно понять из воспоминаний дочери: «Сразу же после ареста мать стала добиваться свидания или, по крайней мере, права на передачу. <…> Спустя месяц нам было разрешено передать отцу небольшую посылку. В соответствии с тюремными правилами, чтобы удостоверить, что посылка передана по назначению, родственникам арестанта передавалась расписка в получении заключенным передачи. Такую расписку получили и мы. В ней уверенной рукой отца было написано: "Передачу получил. Ждите, скоро буду". Этому известию мы были бесконечно рады. И вновь затеплились какие-то надежды. Следующая передача нам была разрешена в конце марта. С нетерпением ждали мы, что же напишет отец в этот раз... Когда я развернула врученную нам расписку, то не поверила своим глазам. Буквы были, несомненно, написаны рукой отца. Но почерк изменился до неузнаваемости. Причиной подобного изменения могла служить только крайняя физическая немощь человека. А ведь каких-нибудь два месяца назад человек был вполне здоровым... В отличие от первой, в этой записке уже не было каких бы то ни было бодрых заверений. А ведь отец отличался необычайной силой духа. Прежде его не могли сломить никакие испытания, в изобилии выпавшие на его долю».
Приговор о смертной казни вынесли 4 мая 1937 года, в тот же день Жилинского расстреляли. Ему было 53 года.
Родные Александра Николаевича ничего не знали о его судьбе: «В апреле передача нам не была разрешена, - продолжает воспоминания Ариадна Александровна. - Обеспокоенные, мы каждый день ходили к справочному окну в приемной областного управления НКВД. Но о судьбе отца нам ничего не сообщали. В ночь с четвертого на пятое мая, как нам рассказали, из ворот внутренней тюрьмы НКВД, где содержался отец, выехало большое количество крытых грузовиков. Они отправились куда-то вниз по улице Ленина и далее за город. На следующее утро нам было сообщено, что Жилинский Александр Николаевич осужден на десять лет без права переписки. Нашему отчаянию не было предела. У нас оставалась последняя надежда выяснить хоть что-нибудь о судьбе отца - в этот день прием вел какой-то очень крупный милицейский чин. Несколько часов мы потратили на то, чтобы добиться у него аудиенции. Выслушав мать, он ответил: "Вам же все сказали в справочном. Что же вы еще хотите?" Мы верили, что сказанное в приговоре - правда, что те грузовики вывезли арестованных к новому месту заключения... Только спустя многие годы мы узнали, что значили слова "десять лет без права переписки", - узнали, с каким грузом покинули тюрьму крытые грузовики, узнали, что в первых числах мая 1937 года в Свердловске проводилось выездное заседание Особого совещания военной коллегии Верховного суда СССР».
Жена Жилинского Евдокия Алексеевна с дочерью тут же покинули квартиру в Доме старых большевиков и переехали в подвал дома на улице Белинского, недалеко от университета. Ариадна считает, что поспешное переселение, возможно, «сыграло определенную роль в том, что мы не были арестованы как "члены семьи врага народа"».
В 1956 году Александр Николаевич Жилинский был реабилитирован. В заключении Главного военного прокурора указывается, что «по делу проведено дополнительное расследование, которым установлены новые обстоятельства, свидетельствующие о необоснованности осуждения Жилинского, а потому предлагается приговор о нем отменить и дело производством в уголовном порядке прекратить за отсутствием состава преступления».
В материале использована информация из книги «37-й на Урале». Составитель Л.Г. Адамова (Свердловское Средне-Уральское книжное изд-во, 1990 г.)
Церемония установки памятной таблички "Последнего адреса": фото, видео
