Леонид Велехов: Здравствуйте, в эфире Свобода – радио, которое не только слышно, но и видно. В студии Леонид Велехов, и это новый выпуск программы "Культ личности", который вы также смотрите на телеканале "Настоящее время". Наша программа не про тиранов, она про настоящие личности, их судьбы, поступки, их взгляды на жизнь.
Журналист Сергей Пархоменко сегодня у меня в гостях.
Полностью передачу можно посмотреть в нашей Медиатеке.
***
Леонид Велехов: И, наконец, "Последний адрес". Его принципиальное отличие в том, что "Диссернет", "Синие ведерки" – это преходящее, это река времени с собой унесет, а "Последний адрес" – это материальные свидетельства, которые навсегда останутся.
Сергей Пархоменко: К этому моменту, это был конец 2013 года, у меня сложилось такое впечатление, что есть какие-то общие правила. Если хочешь, как бы это цинично не звучало, есть технические приемы, позволяющие вокруг какого-то замысла, вокруг какой-то идеи собрать людей и создать структуру, которая этот замысел будет осуществлять, где каждый будет знать свою работу. И это не корпорация, это не контора, не учреждение, куда людей нанимают на работу. Это именно сообщество, саморазвивающееся и самодостраивающееся. "Последний адрес" это памятник. Но этот памятник сделан не в виде одиночной скульптуры. Это мемориал, который может покрывать собой огромное географическое пространство. Всю страну. А сейчас, как мы уже понимаем, и больше, чем страну, потому что этот проект вышел за пределы России и существует и в сопредельных странах, и число их все время увеличивается. Люди устанавливают по своей инициативе, но с помощью некоей инфраструктуры, которая для этого создана, с помощью специалистов, которые им помогают, на стенах домов маленькие, размером с почтовую открытку, мемориальные знаки в память о людях, которые жили в этих домах, которые подверглись политическим репрессиям, кстати, не только сталинским, что важно. Есть закон 1991 года о реабилитации жертв политических репрессий. Он до сих пор существует. Он никуда не делся. И в нем написано, что репрессии – это с 25 октября 1917 года и по сей день. В разные эпохи государство осуществляло свои репрессии в отношении граждан здесь, у нас, в России, потом в Советском Союзе, а потом опять в России. И каждый такой репрессированный имеет право на память о нем, а не только vip-жертвы. Да, висит на наших домах немало больших мемориальных досок. На них, правда, никогда ничего не написано по существу. "Здесь жил режиссер Мейерхольд"...
Леонид Велехов: С такого-то по такой-то год жил.
Сергей Пархоменко: Да, с такого-то по такой-то год.
Леонид Велехов: Жил и работал с такого-то по такой-то год.
Сергей Пархоменко: Да, а здесь вот маршал такой-то, а здесь писатель. А что с ними случилось? Куда они все делись в 1937 году? И об этом говорил глава общества "Мемориал", Арсений Борисович Рогинский, при установке первых таких знаков зимой 2014 года. Он сказал очень горькую вещь: "Мы работаем тридцать лет, но это первое место, где написано, что случилось". Потому что там написано: арестован такого-то числа, расстрелян такого-то числа, реабилитирован такого-то числа... Вот, собственно, и все. Написано имя человека, его профессия и даты его жизни – родился, арестован, гибель в той или иной форме и реабилитация.
Леонид Велехов: Посмотри, какой, вместе с тем, есть парадокс в том, что эта инициатива возникла в период, когда Сталин вновь превращается в национального кумира, героя, исторический персонаж номер один. Приходится сталкиваться с каким-то противодействием именно по этой причине?
Сергей Пархоменко: Это очень непростой вопрос. Есть несколько слоев ответа на него. Во-первых, этот проект существует таким образом, что он старается иметь минимальное касательство, а по возможности вообще никакого, к каким-либо властям или администрациями. Нам удается создавать такую ситуацию, когда мы ни у кого не спрашиваем разрешения. Нам не нужна никакая помощь. Нам не нужны ни государственные деньги, ни государственная координация, ни государственное содействие. Нам ничего не нужно, мы все сделаем сами. Единственное, что нам нужно обязательно, и мы этого стараемся добиться во всех случаях, – это согласие людей, которые живут в этом доме или владеют этим домом. Это может быть какое-то учреждение, магазин, все, что угодно. Те, кому принадлежит этот фасад, либо это коллективная собственность жильцов, либо это собственность какого-то владельца, этот человек или эти лица должны быть согласны. И мы получаем их согласие. Когда оно у нас есть, мы устанавливаем этот небольшой значок. Он никому не мешает, ничего не портит, и заведомо не может никто им быть недоволен. Поэтому что происходит тем временем во власти, нас не вполне волнует. Мы не должны получать их разрешение. Нас волнует только мнение людей, с которыми мы имеем дело. Нам надо быть твердо уверенными, что в этом доме нет людей, которые устроят скандал, мы должны быть уверены, что тут нет человека, который просто придет ночью с отверткой и все отвинтит. Мы же не можем часового поставить. Мы их расставили уже сейчас шестьсот штук в тридцати семи городах России.
Леонид Велехов: Сила!
Сергей Пархоменко: И все это продолжается каждый день. Что думают эти люди? Что происходит в их головах? И вот здесь вторая часть ответа на твой вопрос. Мы убедились, что есть огромный отрыв от идеологической стороной дела, от того, что, да, мы разделены на два лагеря, когда одни говорят, что Сталин тиран и злодей, а другие говорят, что он спаситель, гений и благодетель... Но и те, и другие чаще всего смотрят на эту ситуацию откуда-то из космоса, говорят о ней, как о чем-то статистическом. "Вот у нас была индустриализация, коллективизация, атомное оружие, Вторая мировая война. Страна изменилась", – говорят одни. Другие говорят: "А вот миллионы жертв, целые народы убил" и прочее". И то, и другое – взгляд сверху, с большой исторической высоты. Наш проект, наша вся деятельность и все наши разговоры спускают этот разговор вниз, на землю, на уровень одного человека и одной человеческой жизни. И мы начинаем разговаривать с людьми про это имя, эту жизнь, это лицо, эту судьбу, эту семью. И это совершенно сшибает все стереотипы. Когда мы видим лицо, имя и судьбу, мы начинаем говорить об этом совершенно по-другому.
Леонид Велехов: Оказывается, что все мы люди, в подавляющем большинстве, во всяком случае.
Сергей Пархоменко: Оказывается, что все люди. И одни люди к другим людям относятся не так, как они относятся к историческим событиям и обстоятельствам. И они начинают понимать потом, косвенным образом, через эту призму посмотрев и на исторические события, они начинают понимать их по-другому. Они вдруг замечают за этой статистикой, за этими огромными массами и какими-то толпами, явлениями и процессами, они обнаруживают много-много крошечных точек, голов этих людей, их лиц, глаз… Например, исчезает вечный миф о том, что репрессии в Советском Союзе были каким-то таким верховым пожаром. Ну, одно начальство с другим начальством что-то не могли поделить, внутри ЦК, какие-то троцкистские партии, что-то такое там происходило... Да, нет! Здесь! Рядом с нами! Абсолютно обыкновенные люди. И кого только среди них нет – школьных учителей, бухгалтеров, трамвайных кондукторов, монтеров, водопроводчиков… Все это происходило с нами, все это происходило в наших домах, в наших квартирах, на наших лестничных клетках. Вот эта дверь по-прежнему здесь. Вот этот дом по-прежнему стоит. Здесь жил этот человек. Вот его окна. И это помогает понять и масштаб явления, и смысл этого явления, и свою позицию в отношении этого явления. Сталинизм, с которым мы имеем дело, это тот сталинизм, который живет в головах у людей, а не в государственной политике. И это нечто более важное. Потому что тогда, оказывается, что основной задачей этого проекта, как ни странно, является не просто развешивание металлических каких-то штук по стенам наших домов, хотя мы их развесили много, и большие шансы, что когда вы идете по центру города, то, покрутив головой, вы увидите где-то неподалеку такую табличку. Но задача не только в этом. Задача в том, чтобы собрать людей вокруг этого. Задача та же, что и у смешных "Синих ведерок" – создать комьюнити людей, которые думают об этом, понимают это, рассказывают об этом другим, объясняют это своим детям, да и просто сами интересуются и задаются вопросом: "А что это?!" И делают какую-то маленькую работу для того, чтобы ответить на этот вопрос.
Леонид Велехов: Да, но помимо этого, я думаю, что у этого все-таки есть задача и более стратегически перспективная. Я думаю, я надеюсь, что, на самом деле, вот эти таблички для наших детей, для наших внуков изменят и понимание истории, исторических событий…
Сергей Пархоменко: Потому что они, эти таблички – повод для разговоров.
Леонид Велехов: Конечно.
Сергей Пархоменко: Надо сказать, что это довольно трудно уже стереть. И сегодня, когда у нас спрашивают: "А вот вы не боитесь, что однажды государство примет решение по поводу этого вашего проекта и все захочет убрать?" У нас же есть сайт, а на сайте они все перечислены. Есть карта. Открывай карту – вот они все висят. А дальше отправляй людей в желтых жилетах строительных с большой отверткой, и пускай они все отвинтят.
Леонид Велехов: Но даже в этом случае как в песне Новеллы Матвеевой, следы от гвоздей, четыре дырочки-то в стене останутся...
Сергей Пархоменко: Вот! И эти дырочки не только в стене. Они еще и в голове, в сознании. Конечно, это будет ужасно обидно, если вдруг однажды мы проснемся утром и обнаружим, что больше нет этих табличек. Но мы понимаем, что какая-то работа остается необратимой, какие-то разговоры уже поговорены, какие-то чувства уже почувствованы, какие-то открытия уже сделаны. И они останутся. Они не отвинтятся вместе с этими табличками, точно так же, как это произошло сейчас с табличкой Немцова. Это не был непосредственно проект "Последнего адреса". "Последний адрес" просто технически тут помогал, поскольку есть опыт закрепления на стенках всяких вещей. Нас попросили, мы поучаствовали в этой истории с мемориальным знаком на доме Немцова в Москве, который провисел неделю, пришли с пилой, отпилили его под охраной полиции, которая прекрасно это все видит и одобряет, под одобрительными взглядами московской мэрии, которая вслед их фактически поблагодарила косвенным образом. И что получилось? Еще один мемориал. Там нет ничего, на этой стенке… Табличка даже не успела след оставить, потому что она провисела всего неделю. Ну, да, дырки есть, если приглядеться. Но вот был один мемориал на мосту, а стало два в Москве, потому что люди успели понять, успели подумать, успели что-то почувствовать. А кто не успел почувствовать, тому рассказали. И он потом, случайно проходя возле метро "Третьяковская", повернул голову и увидел эту пустую стенку и понял, что это не простая пустая стенка, а это та самая пустая стенка.
Леонид Велехов: Пустая, а на самом деле не пустая.
Сергей Пархоменко: Да, где кое-что было. И то, что его там больше нет, это тоже кое-что означает. Вот, оказывается, что такие вещи работают. И, слава богу, что так устроена человеческая психология.
Леонид Велехов: Это сейчас главное дело твоей жизни – вот эти проекты?
Сергей Пархоменко: Пожалуй – да, потому что они и есть работа. Они занимают все рабочее время, каждый день, с утра до вечера. И их становится все больше. Недавно появился еще один проект, который называется "Редколлегия". Это проект помощи, я бы сказал, последним журналистам, которые продолжают делать свое честное профессиональное дело в России. Это ежемесячная премия. Каждый месяц жюри, состоящее из авторитетных журналистов, раздает довольно существенную сумму денег за уже сделанную работу. Просто мы звоним человеку и говорим: "Мы знаем, что вы опубликовали в вашем издании (причем, это совсем не только Москва и Петербург, это часто далекие, провинциальные сайты, небольшие газеты или местные радиостанции) такую-то работу. Это очень хорошая работа. И мы хотим заплатить вам премию за нее".
Леонид Велехов: А откуда деньги, извини за нескромный вопрос?
Сергей Пархоменко: Деньги от семьи Зиминых. Это совершенно замечательное семейство, удивительные люди. Дмитрий Борисович Зимин, основатель фонда "Династия", который здесь сыграл колоссальную роль в поддержке российской науки и российского книгоиздания, прежде всего, научно-популярного, и получил ту благодарность, которую только и можно получить от нынешнего государства, а именно – был обозван иностранным агентом. После этого он прекратил здесь свою деятельность. У него есть сын Борис, который пошел по его стопам, большие деньги тратит на разного рода позитивные проекты, поддержку всякого, что нуждается в поддержке. Это тоже сообщество.
Леонид Велехов: Еще один муравейник.
Сергей Пархоменко: Да, еще один муравейник, в котором люди делают какое-то общее дело.
Леонид Велехов: Спасибо! Это очень здорово! Это очень интересно! У тебя есть еще одно дело, которое ты будешь делать через пять часов.
Сергей Пархоменко: Да, это последний кусок журналистики, который мне остался.
Леонид Велехов: Так что, все-таки журналист.
Сергей Пархоменко: Программа на радио "Эхо Москвы".
Леонид Велехов: Программа "Суть событий". Я тебе желаю удачи сегодня вечером. Спасибо!
Сергей Пархоменко: Спасибо, счастливо, очень рад!
Леонид Велехов: Спасибо!