Москва, Большая Дмитровка, 22

Пятиэтажный доходный дом по адресу Большая Дмитровка, 22 был построен в 1904-1905 годах по проекту архитектора А.В. Иванова по заказу «Московского товарищества для ссуды под заклад движимых имуществ». По тем временам здание было оснащено по последнему слову техники: в подъездах были установлены лифты, в доме имелось водяное отопление, в каждой квартире - туалеты и ванные комнаты. На первом этаже здания с богато украшенным фасадом размещались контора, административные и представительские помещения Товарищества, ломбард и несколько магазинов со своими складскими помещениями в подвале.

Согласно базам «Мемориала», по меньшей мере пятеро жильцов этого дома стали жертвами политических репрессий в 1930-х годах. В июле 2014 года «Последний адрес» получил заявки на установку памятных знаков всем пятерым. Заявки подал внук одного из репрессированных, Льва Павловича Недачина, биомеханик, доктор физико-математических наук, ведущий научный сотрудник Лаборатории биомеханики НИИ механики МГУ, сопредседатель Совета Общества научных работников (ОНР) Андрей Цатурян. Он же вызвался договориться с нынешним владельцем первого этажа здания – Управлением делами Генеральной прокуратуры РФ – о разрешении на установку табличек. Но получил отказ. Вот как он сам об этом рассказывает:

«Когда я узнал о проекте "Последний адрес", то сразу решил повесить табличку в память моего деда Льва Павловича Недачина, которого арестовали в 1939 году и расстреляли в июле 1941 года. Из базы данных "Мемориала" я узнал, что дом № 22 по Большой Дмитровке стал последним адресом не только деда, но и еще четырех его соседей. Тогда мы с сестрой и детьми решили подать заявку на установку пяти табличек в память всех расстрелянных жителей этого дома. В процессе согласования с жителями и арендаторами сотрудники "Последнего адреса" выяснили, что первый этаж здания принадлежит Генеральной прокуратуре. Поэтому председатель правления фонда "Последний адрес" Сергей Пархоменко, председатель правления Международного "Мемориала" Арсений Рогинский и я как внук репрессированного написали заявление на имя управляющего делами Прокуратуры РФ с просьбой дать согласие на установку пяти табличек "Последнего адреса" на фасаде этого дома. С этим заявлением я отправился в приемную Генеральной прокуратуры РФ, где меня встретила женщина средних лет с внешностью и повадками лагерной надзирательницы. Она молча прочла заявление, расписалась на моей копии, убрала куда-то оригинал и сказала: "Можете идти". Я с трудом удержался, чтобы не перепросить: "С вещами?" Через некоторое время пришел ответ: "Вопросами установки мемориальных досок в Москве занимается Комиссия по увековечению памяти выдающихся событий и деятелей отечественной истории и культуры. Туда и обращайтесь." Таким образом, Прокуратура фактически отказала нам в установке табличек, цинично сделав вид, что она не способна отличить памятную табличку от мемориальной доски. Не захотели российские прокуроры видеть на стене "своего" дома имена людей, убитых при участии их предшественников из Прокуратуры СССР».

«Последний адрес», тем не менее, принял решение опубликовать на своем сайте заметки о репрессированных жильцах этого дома в надежде, что когда-нибудь сможет установить памятные знаки, если на то будет добрая воля владельцев здания, питающих уважение к памяти безвинно уничтоженных людей.

Лев Павлович Недачин родился в 1901 году (по некоторым документам в 1899 году) в городе Ельце Орловской губернии в семье гимназического учителя Павла Павловича Недачина и его жены Зинаиды Михайловны Сороки, ставшей впоследствии известной театральной актрисой и режиссером под псевдонимом Зинаида Славянова. Лев был их единственным сыном.

Семья принадлежала к разночинной интеллигенции. П.П. Недачин был сыном священника из-под Смоленска. Он окончил историко-филологический факультет Московского университета и более 20 лет преподавал русский язык и литературу в гимназиях Ельца, был секретарем общества вспомоществования беднейшим гимназистам. После революции Павел Павлович преподавал русский язык на рабфаке в Ельце, а затем и в Москве.

Зинаида Михайловна Славянова (Сорока) была старшей дочерью в многодетной семье небогатого железнодорожного служащего. Она окончила Елецкую женскую гимназию и педагогические курсы в Москве. Через три года после свадьбы с П.П. Недачиным она ушла на сцену, оставив сына Льва на воспитание отцу. Зинаида Михайловна придерживалась демократических взглядов, до начала 1920-х годов открыто сочувствовала партии социалистов-революционеров, членами радикального крыла которой в годы первой Русской революции 1905-1907 годов были ее младшие сестры. Всю жизнь она посвятила театру, считая его исключительно важным для дела нравственного и культурного просвещения.

С 1912 по 1917 годы Лев учился в Елецкой гимназии, где преподавал его отец, но, окончив шесть классов, ушел из нее, занявшись революционной деятельностью, был меньшевиком-интернационалистом. В 1918 году юноша сдал экстерном экзамены за восемь классов.

Осенью 1917 года Недачин работал заместителем председателя клуба социалистической молодежи Ельца. До конца 1918 года Лев работал секретарем Елецкого Совета профсоюзов, заместителем заведующего биржей труда. В июне 1918 года он вступил в РКП(б) – сначала сочувствующим, а в октябре 1918 года – членом партии.

В декабре 1918 года Лев переехал в Воронеж, где начал работать инструктором Воронежского губернского профсоюзного совета (Губпрофсовет). В марте 1919 года на губернском съезде профсоюзов он был избран членом президиума Губпрофсовета.

В мае 1919 года Недачин пошел добровольцем в Красную Армию, сражался против Колчака. На фронте он был политработником, комендантом эшелонов, комиссаром Кинельского укрепленного участка (под Самарой), начальником организационно-информационного отдела Политотдела Уральского укрепленного района.

В марте 1921 года Недачин был демобилизован, но оставался на военной работе и по совместительству работал в Уральске на партийной и профсоюзной работе, был членом бюро и секретарем Уральского Губкома РКП(б).

Во время профсоюзной дискуссии 1921 года Недачин принял сторону Ленина. Он был избран делегатом Х съезда партии, откуда в числе 300 молодых делегатов был отправлен на подавление Кронштадтского восстания.

В декабре 1921 года Лев Павлович был направлен в Москву на учебу в Коммунистический университет им. Я.М. Свердлова (профсекция), который окончил в мае 1924 года. Еще во время учебы в «Свердловке» он женился на своей сокурснице Мине Ефимовне Бабиной.

После окончания учебы молодая семья была направлена в Донбасс, где Недачин работал в Губпрофсовете заместителем заведующего тарифно-экономического отдела, а потом на Сталинском металлургическом заводе секретарем завкома, начальником отдела экономики труда. В декабре 1924 года у супругов появилась дочь Рада.

В марте 1927 года Льва Павловича перевели на работу в Москву ответственным секретарем редакции газеты «Труд». По воспоминаниям дочери Рады, журналистика была его любимым делом.

В январе 1930 года Недачин перешел на работу в аппарат ЦК ВКП(б) помощником заведующего культпропа ЦК по крестьянской и кооперативной печати, а затем по рабочей и профсоюзной печати.

С 1931 года он работал референтом-докладчиком секретаря ЦК ВКП(б) Л.М. Кагановича, а в марте 1935 года перешел вместе с ним на работу в Народный комиссариат путей сообщения (НКПС), где занимал разные должности: от секретаря наркома до начальника секретариата наркома. В апреле 1936 года Недачин был награжден Орденом Трудового Красного Знамени и знаком «Почетному железнодорожнику».

24 июля 1937 года жену Льва Недачина Мину Ефимовну арестовали, а затем приговорили к восьми годам исправительно-трудовых лагерей за «контрреволюционную деятельность». После этого Лев Недачин был понижен в должности и переведен из членов партии в кандидаты.

За два месяца до ареста в августе 1939 года Лев Недачин был переведен на работу в Казань заместителем начальника экономического отдела грузовой службы Казанской железной дороги.

13 октября 1939 года его арестовали. На следующий день сотрудники НКВД провели обыск в его московской квартире, а 15 октября Льва Павловича перевели в Москву, во внутреннюю тюрьму НКВД.

Еще через 10 дней ему предъявили обвинение по ст. 58, пп. 7, 9, 11. По версии следствия, он, «будучи враждебно настроен против существующего строя, вошел в антисоветскую правотроцкистскую организацию и по заданию одного из руководителей этой организации Бельского проводил диверсионно-вредительскую деятельность на транспорте». Как водится, кроме выбитых на допросах «признаний» других участников этой «организации», никаких доказательств вины Недачина у следователя не было. Ни во время допросов, ни на очных ставках Лев Павлович себя виновным не признал.

Следствие длилось больше полугода. 13 мая 1940 года Недачин написал письмо на имя тогдашнего наркома путей сообщения Л.М. Кагановича, в котором жаловался на следствие, использовавшее против него ложные показания и не выявившего никаких противоречий и нелепостей в материалах следствия. Лев Павлович просил разобрать его дело не заочно, на особом совещании, а на суде в его присутствии с допросом свидетелей. Тем временем, уже 19 мая было составлено обвинительное заключение, с которым Недачин не был ознакомлен.

После этого Лев Павлович провел в тюрьме больше года. 25 марта 1941 года он пишет письмо на имя наркома внутренних дел Л.П. Берии, в котором говорит о том, что находится под следствием уже полтора года, что следствие не старается найти истину, отказывает в проведении очных ставок и экспертиз, не вызывает нужных свидетелей. Он вновь просит разобрать его дело не заочно, а в его присутствии.

5 июля 1941 года Недачина наконец-то знакомят с обвинительным заключением, после чего проводится судебное заседание Военной Коллегии Верховного суда, на котором Недачину выносят обвинительный приговор – высшая мера наказания с конфискацией личного имущества.

Приговор был приведен в исполнение через три с лишним недели – 28 июля 1941 года.

Лев Павлович Недачин был реабилитирован посмертно в 1956 году.

Жена Недачина Мина Ефимовна Бабина после отбытия 10-летнего лагерного срока на Колыме, с 1947 по 1949 год, жила в Кинешме Ивановской области, где после отбытия ссылок поселились и ее сестры. Там Мину Ефимовну вновь арестовали и отправили в ссылку в село Момотово Казачинского района Красноярского края. Освободилась она в сентябре 1954 года и вернулась в Москву, где прожила до 1984 года.

Родители Льва Недачина умерли накануне войны, весной 1941 года, горюя о сыне, о судьбе которого так ничего и не узнали.

Дочь Льва и Мины Рада, в 16 лет оставшись без родителей, весной 1942 года окончила экстерном школу и поступила на курсы сандружинниц. Уйдя добровольцем в армию, она всю войну прослужила в госпиталях Москвы и санитарных поездах 3-го Белорусского фронта. На Западном фронте их эшелон дошел до Кенигсберга, откуда они вывозили раненных после взятия города. Затем санитарный поезд был переброшен на Восточный фронт. 9 мая 1945 года они встретили в пути на восток, а капитуляцию Японии – в Чите. Демобилизовавшись, Рада вернулась в Москву. Она, как мечтала в юности, окончила Московский авиационный институт (МАИ), вышла замуж, работала авиационным инженером и прожила всю жизнь в Москве со своей семьей.

Текст написан с использованием выписок из материалов следственного дела, сделанных родственниками Недачина в 1994 году.

Евсей Яковлевич Смоленский-Зиновьев родился в 1900 году в деревне Староселье Смоленской губернии. Получил высшее образование. К моменту ареста он работал директором кинофабрики № 5.

Евсея Яковлевича арестовали 22 октября 1937 года. Через три месяца, 21 января 1938 года, его приговорили к расстрелу по обвинению в «контрреволюционной террористической деятельности» и расстреляли в тот же день. Ему было 38 лет.

Евсей Яковлевич Смоленский-Зиновьев был реабилитирован в 1959 году.

Наум Абрамович Хованович родился в 1904 году в Брест-Литовске в семье мелкого торговца. В семье было четверо детей: трое сыновей (Илья, Наум и Юрий) и дочь Бэлла.

К моменту ареста Наум Абрамович работал заместителем заведующего отделом печати Московского горкома ВКП(б).

Наума Абрамовича арестовали 24 ноября 1937 года и продержали в тюрьме пять месяцев. 25 апреля 1938 года его приговорили к смертной казни за «активное участие в контрреволюционной террористической организации» и расстреляли в тот же день. Ему было 34 года.

Репрессирован был и старший брат Наума Абрамовича, Илья, который жил в Ленинграде и работал техническим руководителем артели «Трудассириец». Его арестовали 17 февраля 1938 года и обвинили в «участии в антисоветской повстанческой эсеровской организации». 18 июня 1938 года он был расстрелян.

Наум и Илья Абрамовичи Хованович были реабилитированы в 1957 году.

Абрам Леверович Гершенович родился в 1880 году в городе Нерчинск Забайкальской области. Получил домашнее образование.

К моменту ареста он работал коммерческим доверенным треста совхозов Наркомпищепрома Грузии, при этом постоянное место жительства его было в Москве.

9 августа 1937 года органы НКВД арестовали сына Абрама Леверовича Соломона. Самого Гершеновича арестовали 27 августа 1937 года. Через два с половиной месяца, 18 октября 1937 года, обоих приговорили к высшей мере наказания: Абрама Леверовича – по обвинению в «шпионской деятельности», Соломона Абрамовича – по обвинению в «контрреволюционной шпионской деятельности и антисоветской агитации, направленной на подрыв существующего строя». Приговор был приведен в исполнение 21 октября 1937 года. Гершеновичу-старшему было 57 лет, его сыну – 24 года.

Абрам Леверович Гершенович и его сын были реабилитированы 1989 году.

Иоганна Александровна Муругова-Егорова родилась в 1905 году в Москве.

К моменту ареста она была домохозяйкой. Ее мужем был первый секретарь Читинского областного комитета ВКП(б) Иван Васильевич Муругов.

Иоганну Александровну арестовали 9 июня 1939 года. Сразу же после ареста ее муж направил Сталину письмо, в котором обвинил руководство НКВД в провокации против его жены, обвиненной в «участии в шпионской организации».

Через три месяца – 8 сентября 1939 года – арестовали и самого Муругова и обвинили в «участии в антисоветской право-троцкистской террористической организации, шпионаже в пользу немецкой и японской разведок».

По версии следствия, Муругова-Егорова была завербована польской разведкой и работала непосредственно по заданию резидента польской разведки Г.П. Жарковского. Более того, она якобы «в интересах шпионской работы специально была подставлена им к Муругову И.В.», - говорится в спецсообщении Л.П. Берии Сталину от 7 июня 1939 года. На этом спецсообщении есть резолюция Сталина: «Товарищу Берия. Муругова, видимо, нерусская (поганка!), почему не выясняют национальность Муруговой? Нужно немедля арестовать Муругову, Белову и Бельского и потом через них раскрыть шпионское гнездо в Чите. И. Сталин».

Согласно этому же документу, в момент ареста Муругова-Егорова была на седьмом месяце беременности. Родила ли она в тюрьме, и если да, то что стало с ребенком, неизвестно.

Через восемь месяцев после ареста, 8 марта 1940 года, Муругова-Егорова была приговорена к высшей мере наказания по обвинению в «шпионаже и участии в контрреволюционной террористической организации». Приговор был приведен в исполнение на следующий день. Ей было 35 лет.

Ее муж был расстрелян 8 июля 1941 года.

Иоганна Александровна Муругова-Егорова была реабилитирована в 1955 году.