Москва, Мясницкая, 15
На карте На карте

| 06 декабря 2015
Дом фабриканта Ивана Кузнецова на Мясницкой (теперь №15 по Мясницкой улице) был построен в 1908-1910 годах в стиле неоклассицизма по проекту архитекторов А.Н. Милюкова и Б.М. Великовского с участием двух их знаменитых коллег – братьев Весниных. Помпезное здание серого цвета выделяется крупной входной аркой, расположенной по центру, и скульптурой льва со щитом в лапах, размещенной у входа в дом. Фасад украшен барельефами в виде полуобнаженных фигур, стилизованных под античность, северный фасад украшает статуя Меркурия.
Поскольку хозяин дома был известным в Москве коммерсантом (он торговал фарфоровой и стеклянной посудой, фаянсом и хрусталем), в доме было много торговых помещений: весь первый этаж с витринными окнами занимали магазины и конторы, в том числе общество “Богатырь”, торговавшее резиновыми изделиями, заведение «Техническая контора К.Тольх» и Московский Народный банк. На остальных четырех этажах были квартиры, которые сдавались в аренду.
Сейчас этот дом тоже жилой, а на первом этаже размещаются два ресторана.
По данным «Мемориала», по меньшей мере шесть жильцов дома №15 в 30-е годы стали жертвами политических репрессий. Всем им мы сегодня устанавливаем мемориальные знаки.

Вилис Христофорович Форстман родился в городе Митава Курляндской губернии (ныне это город Елгава в Латвии), позже, как и многие латыши, переехал с семьей в Москву. Работал в знаменитом латышском театре “Скатувэ”, основанном в 1919 году учеником и соратником Евгения Вахтангова Освалдсом Глазниексом (Глазуновым). Форстман был актером и режиссером театра.

В конце 1937 года аресты московских латышей стали носить массовый характер, во многом после того, как 30 ноября была издана директива НКВД (приказ №49990), направленная против латышской диаспоры на территории СССР.
Не обошли тотальные аресты и труппу театра “Скатувэ”. Последний спектакль, в котором выступили только актрисы, поскольку практически все актеры уже были арестованы, состоялся 8 ноября 1937 года. В конце декабря театр был официально закрыт – в нем не осталось не только актеров, но даже билетерши.
Вилис Христофорович был арестован одним из последних, 15 декабря. Ему было 44 года. Уже через месяц, 24 января 1938 года, он был приговорен Комиссией НКВД СССР к расстрелу. Как и остальных работников театра, его обвинили в “принадлежности к латышской контрреволюционной националистической фашистской организации”. Последним пристанищем театра “Скатувэ” стал Бутовский полигон. 3 февраля 1938 года стал днем “латышского расстрела”: в этот день в Бутово были убиты 229 латышей, в том числе почти в полном составе труппа театра “Скатувэ”. Все они в 50-е годы были полностью реабилитированы.

В другой квартире этого дома жил 50-летний главный бухгалтер в конторе "Росзаготснаба" Наркомата пищевой промышленности РСФСР Николай  Александрович Галкин, пострадавший, скорее всего, из-за своего “эсеровского” прошлого. Николая Александровича арестовали 22 февраля 1938 года и только через год, 25 февраля 1939 года, приговорили к высшей мере наказания по обвинению в “участии в контрреволюционной террористической организации”. Расстрелян в тот же день, 25 февраля, и захоронен в общей могиле на Донском кладбище. В 1992 году Николай Галкин был реабилитирован за отсутствием состава преступления.

Схожая судьба была и у 48-летнего директора кондитерской фабрики Московского треста кафе Павла Михайловича Веселовского, с той лишь разницей, что продержали его в тюрьме “лишь” четыре месяца: он был арестован 15 мая 1937 года, приговор был вынесен 7 сентября, 10 сентября – расстрел. Обвинение стандартное: участие в контрреволюционной террористической организации. Место захоронения – Донское кладбище. Реабилитирован в 1955 году.

Марк Клементьевич Подземский родился в 1883 году в городе Лида, недалеко от Гродно. В молодости он работал в типографии своего дяди в Смоленске. Типографское дело было семейным. У другого дяди были типографии в Харькове и Полтаве, а у старшего брата – в Коврове и в Саратове. В 1911 году в Нижнем Новгороде Марк Клементьевич  обучился на переплетных дел мастера и до 1917 года работал заведующим переплетной мастерской в нижегородской типографии Машистова. При аресте в 1934 году у него было отобрано выданное в марте 1914 года свидетельство купца первой гильдии.

Переехав в Москву, служил в отделе бумаг Главпродукта при Наркомпроде. В 1919 году Марк Клементьевич женился, в 1922 году купил квартиру в доме №15 на Мясницкой улице и в начале НЭПа развернул бурную деятельность. В 1920-х годах он стал совладельцем  типографии – ее двухэтажное кирпичное здание здание во дворе дома № 21 на Мясницкой улице до сих пор сохранилось, – артели и магазина  писчебумажных принадлежностей на Мясницкой, 11 (дом был снесен в 1970–80-е годы).
Вот что вспоминает о тех годах дочь Подземского Нина Марковна: «В период НЭПа советская власть, с одной стороны, разрешала иметь частную собственность, а с другой стороны, всячески старалась спустить с нэпманов шкуру. В 1928 году папа был лишен избирательных прав и восстановлен в них в 1931 году. В начале 1930-х годов его неоднократно арестовывали, и в тюрьме избивали, заставляя отдавать заработанное. Часть мебели у нас конфисковали».
В начале 30-х годов артель Подземского превратилась в маленькое государственное учреждение “Коммуна труда”, которое продолжало выпускать тетради и блокноты. Марк Клементьевич работал в артели коммерческим директором, по совместительству он служил в типографии газеты “Правда”.
В последний раз Марка Клементьевича арестовали в ночь на 5 марта 1938 года. Вспоминает Нина Марковна: «Он был к этому готов. Когда его уводили, он вынул из кармана квитанцию на мои часы, отданные в починку, и отдал ее маме… Мне было тогда 11 лет, а сестре Ирине – 16.
“Коммуна труда” входила в сеть “Мособлпечатьсоюза” – организации, объединявшей ряд мелких предприятий печатной промышленности. Всего в ней в конце февраля-начале марта 1938 года арестовали девять человек, все они были бухгалтерами и коммерческими директорами. Одним из первых забрали главного бухгалтера всей сети “Мособлпечатьсоюза”, который почти сразу дал нужные следствию показания.
Речь шла, как написано в стандартном для того времени обвинительном заключении от 20 марта 1938 года, о том, что: “в системе Мособлпечатьсоюза существовала контрреволюционная фашистская группа из бывших офицеров царской армии, крупных торговцев и других социально-чуждых элементов, проводивших активную контрреволюционную работу по сколачиванию контрреволюционных кадров для свержения Советской власти и организации террористических актов”.
Руководителем контрреволюционной группы был назван Александр Николаевич Куприянов. Офицер царской армии, артиллерист, он был несколько лет в германском плену, вернулся в Москву в 1918 году и занимался в 1920-е годы предпринимательством. Папа его хорошо знал.
Я прекрасно помню Александра Николаевича, у его жены Марии Георгиевны мы ряд лет до 1931 года снимали часть большой благоустроенной дачи с огромным садом в Ильинке по Казанской железной дороге. Через несколько лет дача стала государственной, и там поселились Зиновьев и Каменев. Когда шел троцкистский процесс, у нас дома с тревогой вспомнили, что моя сестра Ира вырезала свою фамилию на оконной раме в Ильинке.
Александра Николаевича из-за его "белогвардейского" прошлого никуда не брали на работу. Папа помог ему устроиться бухгалтером. В 1938 году Куприянова обвинили в том, что он руководил контрреволюционной организацией, папа же пострадал из-за своего "нэпманского" прошлого.
Марк Клементьевич, как и Куприянов, сначала сидел на Лубянке, а потом в Таганской тюрьме. «Ира и Женя, падчерица Александра Николаевича, носили туда передачи. Потом их перестали принимать, сказав, что Куприянов приговорен к расстрелу, а папа – к 10 годам лагерей без права переписки. Поэтому мы долго считали, что он жив и находится в лагере. Его имя многие годы сохранялось в списке жильцов дома, висевшем у нас в подворотне», – вспоминает дочь Подземского.
На самом деле Марка Клементьевича, как и Куприянова, тройка при УНКВД по Московской области приговорила к расстрелу по статьям 58-10 (антисоветская пропаганда и агитация) и 58-11 (антисоветская организационная деятельность). «Во время следствия папа и Куприянов виновными себя не признали. Папа не отрицал лишь одно предъявленное ему конкретное обвинение (это единственное конкретное обвинение во всем его следственном деле). Оно состояло в том, что папа сказал, говоря о заготовке сырья: «Сырье могут достать те, у кого есть голова на плечах, а не люди с партбилетом в кармане».
Из проходивших по этому делу к расстрелу приговорили троих: Куприянова, Чистова и папу. Другим шестерым дали 10 лет исправительно-трудовых лагерей. Папа, как и Александр Николаевич, не писал просьб о помиловании. Они понимали, с кем имеют дело».
Оба были расстреляны 4 июля 1938 года на Бутовском полигоне.
В 1956 году, вместе со справкой о реабилитации, дочь Подземского получила свидетельство о смерти Марка Клементьевича, где было написано, что он скончался в 1944 году от сердечной недостаточности, место смерти обозначено не было. И лишь в новом свидетельстве о смерти, выданном в 1992 году, указана «причина смерти – расстрел», дата – 4 июля 1938 года, место – Москва. Тогда же Нине Марковне удалось ознакомиться с личным делом отца.

Георгий Теофилович Властовский родился в 1900 году в Иркутске. До исключения из ВКП(б) в марте 1937 года “за сокрытие принадлежности к троцкистской оппозиции” он работал начальником планового отдела Ленинской железной дороги. Георгий Теофилович был арестован 21 июля 1937 года по обвинению “во вредительстве и шпионаже в пользу японской разведки”. Через три с половиной месяца ему вынесут приговор – расстрел – который будет приведен в исполнение 16 ноября 1937 года. Реабилитирован в 1955 году.

Его жена Ада Абрамовна Лерман в ноябре 1937 года была арестована как «член семьи изменника родины» и приговорена в заключению в исправительно-трудовом лагере на 8 лет. Отбывала наказание в печально известном лагере в Казахстане – “АЛЖИР”, позже лагерный срок был заменен на ссылку. В Москву она вернулась лишь после окончания войны, в июле 1945 года.
Младший брат Георгия Теофиловича, Болеслав, также был расстрелян в 1937 году – “за шпионско-диверсионную деятельность в интересах Польши”, второй младший брат, Марьян, – “за контрреволюционную деятельность” был приговорен к 10 годам заключения в исправительно-трудовых лагерях, позже мера наказания была уменьшена до 5 лет. Марьян отбывал наказание в Каргопольлаге, затем в Лагерном пункте №1 в Удмуртии, где скончался 27 октября 1942 года.
Все три брата были в 50-х годах реабилитированы за отсутствием состава преступления.

Самым старшим из шестерых “врагов народа” был Владимир Сергеевич Елпатьевский. Он родился в 1877 году в Москве. К моменту ареста ему было 60 лет, он занимал должность юрисконсульта Москоопдревсоюза. Между арестом “члена контрреволюционной террористической организации” 9 октября 1937 года и расстрелом 26 октября прошло чуть больше двух недель. В 1956 году Владимир Сергеевич был полностью реабилитирован.

6 декабря 2015 года в арке дома на Мясницкой появилось шесть табличек «Последнего адреса». О том, как это было, можно посмотреть видео-репортаж, снятый одним из присутствовавших на церемонии.

Фото: Иван Мусинский

Неправильно введен e-mail.
Заполните обязательные поля, ниже.
Нажимая кнопку «Отправить» вы даете согласие на обработку персональных данных и выражаете согласие с условиями Политики конфиденциальности.