В этом доме в 1930-х годах с семьями жили работники суконной фабрики - ткачи Абрам Маркович Горн, Генрих Беркович Варшавяк и сменный мастер Яков Айзикович Пинт. Они были арестованы в рамках т.н. польской операции НКВД, началом которой считается разосланный во все органы НКВД страны 11 августа 1937 года оперативный приказ НКВД СССР № 00485 «О ликвидации польских диверсионно-шпионских групп и организаций ПОВ [Польской военной организации]» вместе с «Закрытым письмом» «О фашистско-повстанческой, шпионской, диверсионной, пораженческой и террористической деятельности польской разведки в СССР». Репрессированию подлежали, в частности «быв. военнопленные польской армии, перебежчики из Польши, политэмигранты и политобменянные из Польши, бывшие члены ППС [Польской социалистической партии] и других польских политических партий». Приказ создавал особый внесудебный орган – «двойку» (Комиссию Наркома внутренних дел СССР и Прокурора СССР) и «альбомный» порядок оформления дел (рассмотрение дел производилось заочно, по спискам, сшитым в «альбомы»). По «польской операции» в течение 1937–1938 годов было осуждено 139 815 человек, из которых 111 071 приговорены к расстрелу (подробнее см. статью Н.В. Петрова и А.Б. Рогинского «Польская операция НКВД 1937-1938 гг»).
Инициаторами установки памятных знаков выступили еврейская благотворительная организация «Хесед Хаим Сумы» и украинский историк и журналист Олена Приймач, которая занималась исследованием темы сталинских репрессий в Сумах, изучила большой объем архивных материалов и опубликовала несколько статей по теме, в том числе о польских перебежчиках «Польські перебіжчики в Сумах». Она же подготовила материал о репрессированных, который мы публикуем ниже.
Абрам Маркович Горн родился в 1896 году в городе Лодзь (Польша) в семье рабочего-грузчика. Образования не имел. В 1931 году он был среди организаторов стачки на фабрике в родном городе, за что был арестован польской полицией, а после освобождения решил бежать в Советский Союз. В Польше он имел некоторое отношение к коммунистам, в частности, у него на квартире проходили тайные собрания партийцев.
В Сумах Горн оказался в 1932 году. До ареста он работал на суконной фабрике сначала ткачом, затем инструктором. Был женат, жена Иохвет Мордуховна приехала к мужу из Польши и вместе с ним работала на суконной фабрике.
Супруги Горн были арестованы одновременно: 14 августа 1937 года в два часа ночи их обоих взяли под стражу, а квартиру опечатали.
Анкета на Горна была заполнена в день ареста. В деле есть два протокола допросов Горна.
9 сентября 1937 года он заявил следователю Пиотровскому: «Контрреволюционной деятельностью я никогда не занимался. Были случаи проявления с моей стороны недовольства, но это не носило систематического характера. Примерно в июле или в начале августа месяца я беседовал у меня на квартире с перебежчиком Семёновым Константином, и коснувшись жизни в Советском Союзе, я высказался в духе того, что в Польше я никогда не знал очередей, что все достать легко, а в Советском Союзе если не постоишь в очереди, так будешь голодный».
29 сентября Горн заявил на допросе следователю Жукову: «В проведении шпионско-разведывательной работы в пользу Польши я виновным себя не признаю, так как этой деятельностью я никогда не занимался. Что же касается контрреволюционной пропаганды и восхваления жизни в Польше, то признаю себя виновным в том, что написал жене в Польшу письмо, в котором жаловался на плохую жизнь в СССР и на личные материальные условия и предостерегал ее против выезда в СССР, а также в том, что высказывал антисоветские настроения по поводу хлебных очередей».
В деле есть свидетельские показания коллег Горна по фабрике, которые в целом характеризовали его негативно. Так, ткач Кушнарчук показал: «По прибытии на фабрику, называл себя политэмигрантом и всегда кичился своим положением. Среди рабочих Горн часто высказывался так: «Я сюда не приехал работать, пусть работают английские лошади, а я приехал сюда жить и лечиться…» Горн так и поступал: он добился получения хорошей квартиры, создания лучших условий работы, чем другим рабочим, его несколько раз направляли на специальное курортное лечение за счет фабрики и т. д. После того, как Горну в чем-либо отказывали, он угрожал и устраивал большие скандалы. Из всего этого видно, что Горн является большим рвачом и шкурником».
Решением «двойки» (протокол № 161 от 22.10.1937) Горн был приговорен к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение в Харькове 2 ноября 1937 года. Ему был 41 год.
Жена Горна Иохвет Мордуховна получила за «контрреволюционную деятельность» 10 лет заключения в исправительно-трудовом лагере. Она отбыла срок полностью и освободилась 14 августа 1947 года. Жила в Карагандинской области, ходатайствовала о признании трудового стажа, реабилитации и компенсации за конфискованное имущество, которое после ареста супругов Горн было распродано через комиссионный магазин (сумма в размере 3524 руб. 62 коп. была выплачена ей в 1958 году).
Абрам Маркович Горн был реабилитирован в 1957 году, Иохвет Мордуховна – в 1958 году.
Генрих Беркович Варшавяк родился в 1890 году в городе Вискитки Варшавской губернии в семье мелкого торговца. У отца была своя лавка. В семье росло 10 детей. Генрих получил лишь начальное образование. В 1926 году он вместе с женой и сыном нелегально пересек границу СССР и был задержан пограничниками. Семья поселилась в Советском Союзе. В 1928 году Варшавяк получил советское гражданство и переехал жить и работать ткачом в Сумы. В 1930-1934 годах он был членом ВКП(б), но во время чистки его из партии исключили как лицо, «случайно попавшее в партию». До ареста Генрих Беркович работал на суконной фабрике инструктором ткацкого цеха. В Польше у него остались три брата и пять сестер. В Сумах с ним жили его жена Роза Лейбовна, сын Лейба (к моменту ареста отца ему было 18), дочь Лиза (9 лет).
Генриха Берковича арестовали 21 августа 1937 года по обвинению в «контрреволюционной деятельности». Анкета арестованного заполнена в тот же день. Очевидно, что протоколы предварительных допросов по делу были изъяты, потому что единственный протокол в архивном деле – за 7 октября (допрос вел следователь Жуков). На допросе он заявил: «Настаиваю, что никогда никакой контрреволюционной деятельности я не проводил и в этом не признаю себя виновным».
Еще до допроса Варшавяка 7 октября были допрошены свидетели, его коллеги по суконной фабрике. Инженер Кравченко показал, что Варшавяк был исключен из партии за антисоветские разговоры, которые якобы он вел среди рабочих фабрики. После исключения он стал безразличным к общественным фабричным организациям и участия в общественной жизни фабрики не принимал.
Сменный мастер Емельяненко красноречиво описал характер Варшавяка: «Судя по тому, как он относился к рабочим и производству, я пришел к заключению, что он не является советским человеком. Он нередко выражал недовольство существующим строем в СССР, жаловался на отсутствие продуктов и товаров в магазинах, на то, что рабочие здесь мало зарабатывают и т.д. В обращении с рабочими он был чрезвычайно груб и нередко называл их «свиньями». Что же касается конкретных фактов проводимой им контрреволюционной работы, то мне они неизвестны. Варшавяк был очень дружен с другими польскими перебежчиками на фабрике и почти ни с кем другим не общался…»
Заключительное обвинение, которое подписал 8 октября 1937 года начальник Сумского горотдела НКВД Кудринский, не содержит никаких существенных обвинений. Однако на основании этого документа было принято внесудебное решение «двойки» (протокол № 365 от 20.11.1937) об осуждении Варшавяка к заключению в исправительно-трудовой лагерь на 10 лет. Оттуда он не вернулся.
В 1958 году дело Варшавяка было пересмотрено. Снова были допрошены те же свидетели, которые отказались от ранее данных «показаний» и в один голос утверждали, что знали Варшавяка только с положительной стороны и как активиста в общественной работе.
Из протокола допроса Емельяненко:
«Вопрос: Вам зачитывается протокол допроса от 5 октября 1937 года. Ваши показания в этом изложении записаны верно?
Ответ: Я внимательно прослушал зачитанный протокол допроса от 5 октября 1937 года и по этому поводу хочу сказать, что, несмотря на то что в протоколе допроса и стоит моя подпись, он не соответствует действительности, таких фактов, как это записано в протоколе, я и не знал, следовательно, о них и не мог показывать. Я считаю, что допрашивающий сам записал от моего имени такие показания, протокол не читал, а предложил его подписать. Я повторяю, что Варшавяка я знаю только с положительной стороны и за ним не замечал каких-либо контрреволюционных действий».
30 мая 1958 года Президиум Сумского областного суда отменил постановление «двойки» и прекратил дело Варшавяка за недоказанностью обвинения. Генрих Беркович Варшавяк был реабилитирован. Справку о реабилитации получила его жена Роза Лейбовна. Но семья никогда так и не узнала, как и где погиб их муж и отец. Сначала им сообщили, что он умер в Узбекистане в лагере от пеллагры в 1944 году, но несколько десятилетий спустя эта информация была опровергнута. Дочь Лиза в 1991 году пыталась через общество «Мемориал» узнать судьбу отца. На запрос в МВД Узбекской ССР был получен ответ, что смерть Варшавяка от пеллагры в лагере не подтвердилась.
Сын Варшавяка Лейба (Лев) воевал на фронте, пропал без вести в мае 1942 года под Чугуевым. Жена Роза Лейбовна и дочь Елизавета Генриховна после войны жили вместе в Сумах.
Яков Айзикович Пинт родился в 1893 году в Белостоке Белостокского уезда Гродненской губернии (ныне – Польша). Он получил лишь начальное образование. Когда именно он переехал в Сумы, неизвестно. В Сумах до ареста Пинт работал сменным мастером суконной фабрики, его жена Мария работала в «Утильпроизводителе». В семье росло трое детей: Вера (к моменту ареста отца ей было 11 лет), Любовь (9 лет) и Иосиф (4 года).
Дело Пинта – самое короткое по срокам проведения досудебного следствия. Он был арестован в пятницу, 25 декабря 1937 года, а в понедельник, 27 декабря, состоялись единственный допрос самого Пинта, допрос единственного свидетеля по его делу, и было подписано обвинительное заключение. Очевидно, сумские НКВДшники спешили передать документы в Харьковское областное УНКВД, а те в свою очередь – в НКВД СССР.
На допросе следователь обвинил Пинта в «шпионаже в пользу Польши», зачитав ему показания его коллеги по работе на фабрике Левандовского, который якобы и завербовал Пинта «для проведения шпионско-диверсионной работы в пользу Польши».
Выдвинутые обвинения Пинт полностью отрицал: «Шпионом никогда не был, и никто меня никогда не вербовал, <…> Никакой антисоветской подрывной деятельности я не проводил».
В обвинительном заключении, составленном 27 декабря следователями Михайловым и Кудринским, говорится: «По показаниям польского разведчика Левандовского Станислава Александровича Пинт был им завербован в польскую шпионско-диверсионную организацию в 1930-31 годах. В задачи названой выше организации, <…> входило: собирать шпионские сведения и с вступлением СССР в войну производить диверсионные акты на промпредприятиях города Сумы и ж/д транспорте, для чего уже были распределены обязанности среди лиц, завербованных Левандовским. Левандовский дал задание Пинту – на случай войны производить диверсионное акты на текстильной фабрике и собирать сведения о передвижении воинских частей». Указано, что Пинт виновным себя не признал.
В соответствии с Приказом НКВД СССР № 00485 от 11 августа 1937 года «О ликвидации польских диверсионно-шпионских групп и организаций ПОВ (Польской военной организации)» дело было направлено на рассмотрение в НКВД СССР.
9 января 1938 года была проведена очная ставка между Пинтом и Левандовским. Последний повторил свои показания о вербовке Пинта и использовании его для шпионской работы в пользу Польши. Но и на этот раз Пинт полностью отрицал свою «вину».
«Вопрос следователя: Подтверждаете ли вы показания Левандовского о том, что он вас завербовал для проведения шпионско-диверсионной работы и вы, дав свое согласие, проводили таковую.
Ответ: Нет, не подтверждаю. Левандовский меня никогда для проведения шпионско- диверсионной работы не вербовал, и я таковую не проводил».
19 января 1938 года Пинт был приговорен к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение 9 февраля 1938 года в Сумах (в тот же день были расстреляны еще несколько поляков, в том числе Левандовский). Ему было 45 лет.
Яков Айзикович Пинт был реабилитирован в 1989 году. По данным адресного бюро в 1989 году в Сумах никто из членов семьи Пинта не проживал. Дополнительных сведений о его родственниках найти не удалось.
Церемония установки табличек проекта «Последний адрес»: фото
