Москва, Петровка, 26, строение 3

По адресу Петровка, 26 есть несколько строений, построенных в конце XIX-начале XX веков. Согласно базам «Мемориала», не менее 17 жильцов этого комплекса здания стали жертвами политических репрессий. Сегодня мы установили памятный знак одному из них – Петру Михайловичу Нотерзору.

Расстрел прервал жизнь Петра Нотерзора, когда ему не было еще и 30-ти. Почти чудо, что за пять месяцев до трагического момента у него успел родиться сын, и семейная линия не прервалась. Внучка, приславшая заявку на установку таблички, называет своего никогда не состарившегося дедушку Петей. Сведения о жизни Петра Михайловича Нотерзора рваные, многие факты сохранились только в следственном деле, доступном, впрочем, не целиком – пять страниц закрыты сотрудниками ФСБ.

Петр Михайлович Нотерзор родился в 1908 году в Полтаве. Семья относилась к обеспеченному торговому классу, владела галантерейным магазином. Фамилии родителей и детей по неясной причине разные: Михаил Маркович и Берта Лазаревна носили фамилию Ней, а их дети – Мира (род. 1907) и Петр – значатся в документах под фамилией Нотерзор (заимствованной, по некоторым сведениям, из другой родственной линии).

В 1923 году Петр окончил полтавскую семилетку. В 1924 году родители отправили его продолжать учебу на попечение братьев отца сначала в канадский Виннипег, где Петр окончил среднюю школу, а потом на два года в один из университетов США.

Сестра Петра Мария (Мира) жила в Москве и была актрисой театра Водного транспорта, а родители с 1930 года поселились в Харбине, основав и там галантерейное дело.

В 1933 году к ним в Харбин приехал из Америки Петр, где сблизился с Татьяной Иоакимовной Токмаковой, дочерью бывшего офицера армии Колчака И.М. Токмакова. Недолго пожив в Харбине и Шанхае, он в 1935 году решает вернуться в СССР, не отдавая себе отчета в том, насколько благодатный материал будет вскоре представлять его биография для НКВД.

Опасаться за свою жизнь ему вряд ли приходило в голову, но опасность не встроиться в тогдашнюю социальную жизнь была ему очевидна. Нет оснований не доверять словам Петра на допросе: «Я скрывал обстоятельства своего пребывания за границей в целях поступления на работу, ибо знал, что стоит мне о себе сообщить правду, о пребывании в Харбине и что родители торговцы, меня не приняли бы на работу». В Москве Петр живет у сестры на Петровке, учится в педагогическом институте иностранных языков (МГПИИЯ) и зарабатывает преподаванием английского в театре имени Е. Вахтангова. В деле есть упоминания о том, что его называли на английский манер «Питер» и что он слыл отличным танцором.

До трагических событий оставалось два года, и в этот короткий двухлетний промежуток укладывается короткометражное семейное счастье: Петр встретил Фаину Михайловну Факторович, которая работала техником на заводе, и после недолгого романа они стали жить вместе у Петиной сестры. В апреле 1937 года у них родился сын Эрнст (Эрик).

Когда мальчику было всего пять месяцев, в начале сентября 1937 года, Петра арестовали.

«Там вот какая была история, - рассказывает внучка Антонина Зорина. – Пете и Фане дали комнату в общежитии. Тогда (как нам рассказывали), в это смутное время, ночью в комнату мог зайти кто угодно и там попытаться поселиться или просто переночевать. Целое дело было бы. Тогда Петя взял подушку и пошел ночевать в общежитие. Фаня осталась с грудным сыном там, где они жили (на Петровке. – прим. ред.). Поздно вечером постучали. Фаня открыла, стояли двое в штатском. Спросили Петю. Она стала интересоваться, кто эти люди. Они ответили, что старые Петины друзья. Фаня им дала адрес общежития... Двое поблагодарили и ушли. Через 15 минут она спохватилась, сообразила, что что-то не так, испугалась, оставила папу одного и побежала в общежитие. Но там никого уже не было». Никаких вещей он с собой не взял. В протоколе обыска опись отбираемого имущества включает лишь две школьные тетради с записями и записную книжку.

В голой казенной комнате он оказался с властью один на один, ни единой родной души рядом не было. В доме № 6/8 по Петроверигскому переулку, где происходили события, и сегодня студенческое общежитие – здание занимает Государственный лингвистический университет, наследник тогдашнего института иностранных языков. На обращение «Последнего адреса» ректорат университета (проректор по воспитательной работе) после многих месяцев переписки согласия на установку таблички на здании общежития так и не дал, а именно этот адрес Петр указал в анкете как постоянное место жительства. Поэтому мы стали договариваться с домом № 26 по Петровке и благодарны его обитателям за благожелательную поддержку.

Как и тысячи других, Петр Нотерзор был объявлен иностранным агентом. Траектория его биографии подсказывала, что обвинить его, как и огромное множество других «харбинцев», можно в шпионаже в пользу Японии. В деле есть четыре допроса за три месяца заключения. Ложную вину Нотерзор не признал: «Нет, не подтверждаю, - говорит он на первом допросе. - Завербован для шпионской деятельности в пользу иностранного государства я никогда не был». На втором: «В шпионской работе в пользу Японии <...> себя я не признаю». Признается он только в том, «что скрывал свое соцпроисхождение и пребывание за границей», открыто и наивно называет людей из круга своего общения в Харбине и в Москве, перечисляет ленинградских родственников и всех тех, кто бывал у них с сестрой на вечеринках. Держится согласно своим представлениям о чести и совести как устыженный ребенок, который признается старшим в шалости.

13 декабря 1937 года был вынесен смертный приговор, 19 декабря Петра Нотерзора расстреляли. Так совпало, что открытие таблички пришлось на день между этими датами, почти в годовщину гибели.

По словам внучки, в семье помнилось, что «бабушка Фаина долго носила ему передачи в тюрьму. Даже тогда, когда Петр уже был расстрелян, ей ничего не сообщили. Потом ей сообщили, что Петр, якобы, в лагере, и Фаина долго не знала, что его нет в живых».

В 1957 году Фаина Михайловна подала просьбу о пересмотре дела. В 1958 году она получила бумагу, в которой о невиновности мужа говорилось так: «Дело на Нотерзора <...> прекратить на том основании, что на следствии Нотерзор виновным себя ни в чем не признал и ни на следствии, ни в процессе проверки дела никаких доказательств его виновности в предъявленном ему обвинении не добыто».

Отец Петра Нотерзора Михаил Маркович (Мендель Бен Мордехай) Ней умер 12 ноября 1941 года, похоронен на еврейском кладбище в Харбине (сведения взяты с сайта). Мать Берта Лазаревна в конце 1940-х годов еще, очевидно, была жива: 1949 годом помечены самые поздние касающиеся ее документы (в архиве Главного бюро по делам русских эмигрантов в Манчжурии - БРЭМ, - хранящемся в Государственном архиве Хабаровского края. Ссылка на архивные дела БРЭМ содержатся в книге Кирилл В. Чащин. «Русские в Китае: Генеалогический индекс». 1926–1946. Б. м. Изд-во Юго-Восток, 2014. С. 551).

Сын Петра Нотерзора Эрнст Зорин стал, как и его тетя Мира, актером, и в 1959–1980 годах работал в театре Вахтангова (где когда-то вел занятия по английскому языку его отец). В 1980 году он эмигрировал из СССР, работал на радио «Свобода» в Мюнхене (Германия), в театре «Хаверим» (США). Живет в США.

Документы следственного дела

Церемония установки мемориальной таблички "Последнего адреса": фото, видео