Москва, улица Александра Солженицына (б. Большая Коммунистическая), 24

Нынешний дом по адресу улица Солженицына, 24 был построен в 1959 году на месте более старого здания, в котором с 1920-х годов жили многие работники Госбанка СССР.

Согласно базам «Мемориала», не менее 15 жильцов дома по этому адресу стали жертвами политических репрессий в 1930-х годах. В сентябре 2019 года на этом доме была установлена первая мемориальная табличка. Сегодня мы установили на доме еще один памятный знак. Заявителем стал правнук репрессированного Борис Владимирович Дмитриев, передавший нам документы из семейного архива.

Борис Зиновьевич Гермайзе родился в 1904 году в местечке Столпцы Минской уезда Минской губернии в семье Шифры и Зусмана Гермайзе. Можно предположить, что семья перебралась в Москву в годы Первой мировой войны. Здесь Борис окончил школу, поступил на финансовое отделение факультета общественных наук МГУ и окончил его в 1924 году. В автобиографии, составленной в 1937 году, он пишет, что отец его работал коммерческим директором завода имени Ворошилова в Ленинграде, а мать – зубным врачом в поликлинике имени Достоевского в Москве.

После окончания университета Борис становится банковским служащим, и в дальнейшем вся его профессиональная деятельность, за исключением года службы в Красной Армии, куда он был призван в 1926 году, связана с банковской системой. В сохранившемся в семейном архиве «Личном листке по учету кадров» перечислены все места его работы и должности начиная с 1924 года, когда он был принят помощником инспектора в Ленинградскую контору Госбанка и до 1936 года, когда он стал заместителем начальника управления торговли правления Госбанка в Москве.

До 1934 года Борис Зиновьевич жил в Ленинграде, а после этого работал в Москве. Тогда же, видимо, он и получил квартиру на Большой Коммунистической, ныне – улице Александра Солженицына. В 1932 году Борис Зиновьевич женился на Любови Иосифовне Мельник, работавшей, как и он, в системе Госбанка. В 1933 году у них родилась дочь Галина, а в 1937-м – Людмила.

Профессия банковского служащего представляется нам спокойной, далеко не романтической и не предполагающей разного рода драматических испытаний и коллизий. Однако, начиная с первых лет Советской власти, государство устанавливает жесткий контроль над всеми сферами не только политической, но и хозяйственной, финансовой, социальной и культурной жизни страны. Это касалось и банковской системы.

После того как в 1929 году глава Госбанка А.Л. Шейман, уехавший на лечение в Германию, принял решение не возвращаться в Советский Союз, деятельность Госбанка и Наркомфина становятся предметом пристального и недоброжелательного внимания советского руководства и самого Сталина. 2 сентября 1930 года Сталин пишет Молотову: «Очень хорошо, что взяли, наконец, в работу "вольных стрелков" из Госбанка и прогнившего насквозь Наркомфина. <…> Придется, по-моему, обновить верхушку Госбанка и Наркомфина за счет ОГПУ и РКИ после того, как эти последние органы проведут там проверочно-мордобойную работу».

Таким образом, жесткий контроль превращается в диктат с тем, чтобы очень скоро перерасти в прямой террор. В конце 1920-х – начале 1930-х годов по стране прокатилась волна громких процессов: Шахтинское дело, дело Промпартии, дело Трудовой крестьянской партии, дело Союзного бюро меньшевиков. Все эти сфабрикованные политической властью и ОГПУ судилища были направлены против ведущих ученых, инженеров, экономистов, социальное происхождение которых вызывало подозрение, а взгляды в чем-то расходились с «генеральной линией партии». В числе многих других приговоренных к тюремным срокам обвиняемых были и член правления Госбанка Б.М. Берлацкий, и член коллегии Наркомфина Л.Ф. Юровский, и видный экономист, директор Конъюнктурного института Наркомфина Н.Д Кондратьев. Впоследствии, в годы Большого террора, все они погибли.

Давление на финансово-банковскую сферу не прекращалось в течение 1930-х годов, когда волна сфальсифицированных обвинений и арестов докатилась и до работников среднего звена Госбанка. В доме, где жил Гермайзе, было схвачено девять его сослуживцев – всех их расстреляли в 1937-1938 годах.

Борис Зиновьевич был арестован 26 марта 1938 года и обвинен, как и большинство его соседей по дому, в «участии в контрреволюционной террористической операции». В сталинском расстрельном списке от 24 апреля 1938 года мы находим его имя под номером 63. Ровно через месяц после ареста, 26 апреля 1938 года Военная коллегия Верховного суда приговорила его к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение в тот же день. Ему было 34 года.

Любовь Иосифовна Мельник, жена Бориса Зиновьевича, была обвинена в укрывательстве, и несмотря на то, что на допросах она категорически отрицала преступную деятельность своего мужа и, соответственно, свою вину, 4 июня 1938 года ее приговорили к пяти годам ссылки в Казахстан.

Трудно представить себе, каким неисчислимым бедствиям и лишениям подверглась в годы ссылки, пришедшиеся еще и на войну, женщина с двумя маленькими дочками, но в 1944 году им, к счастью, удалось вернуться в Москву.

Борис Зиновьевич Гермайзе и Любовь Иосифовна были реабилитированы в 1956 году. Тогда же Любови Иосифовне выдали фальшивую справку о смерти мужа в местах заключения в 1939 году. Правду о судьбе Бориса Зиновьевича Любовь Иосифовна так и не узнала – она умерла в Ленинграде в 1963 году.

Старшая дочь Любови Иосифовны и Бориса Зиновьевича, Галина (1933-2015), пошла по стопам родителей и окончила финансово-экономический институт в Ленинграде. Младшая дочь, Людмила (1937-2020), получила профессию инженера-строителя. В семейном архиве сохранились документы, свидетельствующие о том, что из рядов ВКП(б), куда Борис Зиновьевич вступил в 1929 году, руководствуясь идейными соображениями, его исключили с некоторым опозданием: 21 мая 1938 года. В 1989 году КПСС на своем закате сочла возможным восстановить его в рядах партии – на размышления потребовалось 33 года, прошедшие со дня реабилитации Бориса Зиновьевича Гермайзе.

Архивные фотографии и документы

Церемония установки таблички "Последнего адреса": фото, видео