Москва, Потаповский переулок, 9-11/7

По адресу Потаповский переулок, 9-11/7 (угол Потаповского переулка и улицы Покровка) в 1928-1929 годах для кооператива «Военный строитель» был построен комплекс жилых зданий в стиле конструктивизма (архитекторы К.В. Аполлонов, Н. Якобсон и инженер Д. Бер). Часть корпусов этого комплекса выходит на Чистопрудный бульвар.

В 1930-х годах в комплексе жили многие семьи военных, размещалась редакция газеты «Красная Звезда».

В годы Большого террора десятки жителей кооператива «Военный строитель» были репрессированы и расстреляны или получили длительные лагерные сроки. В базе «Мемориала» только расстрелянных насчитывается более 70 человек, из них 22 человека жили в корпусе, расположенном на углу Покровки и Потаповского переулка.

Еще летом 2015 года «Последний адрес» получил заявку от внука одного из репрессированных на установку памятного знака Кириллу Ивановичу Янсону. Затем нам поступило еще несколько заявок на этот дом. И вот наконец осенью 2020 года, после переговоров с жильцами дома, нам удалось получить разрешение на установку четырех мемориальных табличек. При этом несколько жильцов, вдохновившись идеей проекта «Последний адрес», решили подать заявки и на остальных репрессированных.

В середине февраля 2021 года здесь появились первые девять табличек. Сегодня мы установили еще восемь памятных знаков.

Ян Матисович Жигур родился в 1895 году в усадьбе Козары Венденского уезда Лифляндской губернии (ныне – Латвия) в крестьянской семье. Начальное образование он получил в сельской школе, затем учился в Гольдингенской учительской семинарии. В мае 1912 года Ян вступил в РСДРП, вел активную партийную работу, руководил социал-демократическим кружком семинаристов и распространял нелегальную марксистскую литературу, за что в 1913 году был исключен из семинарии. Осенью 1913 года Жигур поступил учиться в Псковскую учительскую семинарию, но и оттуда его вскоре тоже исключили, причем без права поступления в другие казенные учебные заведения. Тогда Ян записался слушателем на землемерные курсы в Риге, которые успешно окончил. С мая 1914 по май 1915 года он работал помощником землемера Землеустроительной комиссии Могилевской губернии, а затем поступил во 2-ю Петергофскую школу прапорщиков, которую окончил в феврале 1916 года.

В Первую мировую войну Жигур сражался на Румынском фронте, занимался активной пропагандой среди солдат, был председателем комитета РСДРП(б) 49-й пехотной дивизии, членом исполкома Всероссийского совета крестьянских депутатов.

После Октябрьской революции Жигур одно время был членом коллегии земельного отдела Московского губернского совета, участвовал в создании первых совхозов в Московской губернии. Тогда же он написал небольшую брошюру «Организация коммунистических хозяйств в земледелии». Затем добровольцем вступил в ряды Красной Армии, воевал на Южном фронте, занимая разные военные должности. Окончил войну в должности командира Ростовской отдельной караульной бригады.

В сентябре 1920 года Жигур поступил на основной курс Военной академии Генерального штаба РККА, который окончил в 1923 году, совмещая учебу с работой в разведывательном управлении (РУ) Штаба РККА. Одно время он был помощником заведующего сектором 3-го (информационно-статистического) отдела. Окончив академию, Жигур поступил в распоряжение РУ Штаба РККА. По данным исследователей Н.С. Черушева и Ю.Н. Черушева, (Черушев Н.С., Черушев Ю.Н. Расстрелянная элита РККА. Комбриги и им равные. 1937-1941. М., 2014, с. 90-91), с сентября 1923 года по январь 1925 года (с некоторым перерывом) Жигур «находился на подпольной зарубежной работе» в Германии.

В сентябре 1925 года Жигур был назначен помощником начальника 3-го отдела 4-го (Разведывательного) управления Штаба РККА, а в январе 1926 года был повышен до заместителя начальника того же отдела. Через некоторое время Ян Матисович был направлен в Гуанчжоу (Китай) военным советником, исполнял обязанности начальника разведотдела, работал под псевдонимом «Струмбис».

Вернувшись в Москву, Жигур вновь занимает должность заместителя начальника 3-го отдела 4-го управления Штаба РККА. Черушевы приводят в своей книге выдержки из его аттестации за 1928 год, подписанной начальником отдела А.М. Никоновым: «…тов. Жигур отличается: твердостью воли и характера, глубоким умом и проницательностью, исключительным трудолюбием и интересом к научно-исследовательской работе <…>. Способен горячо и настойчиво отстаивать каждое положение, которое считает правильным, но в равной мере умеет объективно воспринимать и возражения. Дисциплинирован, тактичен в отношении подчиненных, может быть в интересах дела весьма строгим начальником, но никогда не теряет в их глазах своего авторитета; безусловно хороший и дельный организатор. В военном отношении является высококвалифицированным, глубоко и всесторонне образованным командиром. <…> Считаю тов. Жигура <…> достойным выдвижения на должность начальника отдела или помощника начальника управления, а по общевойсковой линии – вполне подходящим кандидатом на должность командира дивизии».

В августе 1929 года Жигура ненадолго переводят в Поволжье, командиром 96-го стрелкового полка имени АССР немцев Поволжья, а в мае 1930 года он возвращается в Москву и поступает в распоряжение Военно-химического управления РККА, где его назначают заместителем начальника управления. Параллельно он в начале 1930-х годов прослушал курс оперативного факультета Военной академии имени М.В. Фрунзе, в мае 1936 года перешел на преподавательскую должность - помощником начальника кафедры химии Академии Генерального штаба РККА. С октября 1937 года он - помощник начальника кафедры тактики высших соединений той же академии.

Жигур – автор ряда работ по военному делу: «Влияние современной военной техники на характер будущих войн» (1927), «Будущая война и задачи обороны СССР» (1928), «Размах будущей империалистической войны» (1930), «Химическое оружие в современной войне» (1933), «Прорыв и его развитие» (1937).

Яна Матисовича арестовали 14 декабря 1937 года и обвинили в «участии в контрреволюционной террористической организации». Его имя есть в расстрельном списке № 2 от 20 августа 1938 года, с особой отметкой «бывшие военные работники». В этом списке 208 имен. 22 августа 1938 года по указанию председателя Военной коллегии Верховного суда СССР В.В. Ульриха были расстреляны 120 человек, среди которых был и Жигур. Ему было 43 года. Вместе с ним расстреляли и троих его соседей по Потаповскому переулку – В.Е. Гарфа, К.И. Янсона и В.Н. Черневского. Среди расстрелянных были и заместитель начальника Главного управления металлургической промышленности Наркомата тяжелой промышленности СССР Г.И. Каннер («Последний адрес» установил ему памятный знак в июле 2018 года), и начальник мобилизационного отделения 2-го отдела Главного управления пограничных и внутренних войск (ГУПВО) НКВД СССР К.И. Милов («Последний адрес» установил ему памятный знак в июне 2019 года), и заместитель главного инженера треста «Главпроектстрой» Наркомата легкой промышленности С.А. Сиренев («Последний адрес» установил ему памятный знак в октябре 2017 года).

Ян Матисович Жигур был реабилитирован в 1956 году.

При подготовке материала были использованы сведения с сайта «Расстрелянное поколение. 1937-й годы и другие».

Георгий Хрисанфович Потапов родился в 1893 году в городе Мерв Закаспийской области в семье военного. В 1910 году он окончил кадетский корпус в Ташкенте, а в 1913 году – Николаевское инженерное училище. В Первую мировую войну Потапов сражался в должности командира саперной роты и командира технического батальона саперного полка. Последние чин и должность в старой армии — капитан, начальник службы связи корпуса.

В ноябре 1917 года Потапов поступил в Военно-инженерную академию, параллельно с учебой он выезжал на фронт. Так, в 1918 году он три месяца работал в должности начальника этапно-транспортной части и врио начальника военных сообщений Восточного фронта, а в 1919 году участвовал в отражении наступления войск генерала Юденича на Петроград.

Окончив весной 1920 года академию, Потапов был направлен на Кавказ, где возглавил сначала полевое строительство, а затем инженерно-технический отдел военно-инженерного управления отдельной Кавказской армии (ОКА). С 1922 по 1930 годы он руководил группой инженеров сначала Батумского укрепленного района, затем – Ленинградского военного округа. При этом Потапов параллельно преподавал в Военно-технической академии РККА и сотрудничал с Особым техническим бюро (Остехбюро) и учился на курсах усовершенствования командного состава (КУВНАС) при Военной академии имени М.В. Фрунзе, которые успешно окончил в 1927 году.

С 1930 по 1937 годы Потапов занимал различные руководящие должности в Военно-техническом, Военно-инженерном управлении РККА, Управлении начальника инженеров РККА, Институте инженерной техники РККА. Последнее место работы - заместитель начальника Военно-инженерной академии по научной и учебной работе. В 1936 году Потапов был награжден орденом Красной Звезды «за успехи в боевой подготовке».

Георгий Хрисанфович был арестован 21 мая 1937 года по обвинению в «участии в военном заговоре». За неделю до этого, 14 мая 1937 года, был арестован начальник Военно-инженерной академии комкор И.М. Смолин (расстрелян 20 сентября 1937 года), который якобы и «завербовал» Потапова в контрреволюционную организацию.

Имя Потапова есть в расстрельном списке от 26 июня 1937 года, в котором 102 имени. Через месяц с небольшим после ареста Потапову вынесли приговор – расстрел, который был приведен в исполнение «незамедлительно» - 1 июля 1937 года. Ему было 44 года.

Георгий Хрисанфович Потапов был реабилитирован в 1957 году.

При подготовке материала были использованы сведения с сайта «Расстрелянное поколение. 1937-й годы и другие». 

Борис Евгеньевич Алякрицкий родился в 1899 году в Чистополе (Казанская губерния) в семье личного дворянина. Сначала он учился в реальном училище, потом – в Морском инженерном (1915-1917 годы), а после того как оно было расформировано в 1918 году, Борис перешел на кораблестроительный факультет Петроградского политехнического института. В том же году он вступил в Красную Армию. Во время Гражданской войны Алякрицкий воевал на Западном и Туркестанском фронтах, работал секретарем полномочного представительства РСФСР в Бухарской Народной Республике.

После Гражданской войны Борис Евгеньевич перешел на работу в Морские силы РККА, где с самого начала занимал ответственные должности. В 1925 году он опять пошел учиться – на машиностроительный факультет Военно-морской академии РККА. Сразу по окончании курса в начале 1928-го он полгода проходил практику на линкоре «Марат» на Балтийском море в должности помощника старшего механика. Уже в сентябре 1928 года он получил назначение в Ленинград старшим членом-приемщиком Комиссии по приему новостроящихся кораблей. Очень скоро он стал одним из ведущих специалистов в области подводного кораблестроения. В 1933 году Алякрицкий уже возглавлял комиссию по приему кораблей.

Для закупки подводных лодок ему часто приходилось ездить в командировки в Германию, Нидерланды и Испанию. В 1934 году Алякрицкий был награжден орденом Ленина. В 1935 году ему было присвоено звание инженера-флагмана 2-го ранга, что соответствовало комдиву. В феврале 1937 года Алякрицкий получил должность начальника Управления кораблестроения Управления морских сил РККА. После февральско-мартовского пленума ЦК ВКП(б) 1937 года, провозгласившего скорейшую ликвидацию «троцкистских и иных двурушников» и совпавшего с назначением Алякрицкого начальником Управления кораблестроения, репрессии набирали обороты – «вредители» и политические противники мерещились повсюду, и с ними беспощадно расправлялись.

Алякрицкий был арестован 10 июля 1937 года – в один день с начальником морских сил РККА, заместителем наркома обороны СССР В.М. Орловым, который возглавлял флот с 1931 года (Орлов был расстрелян 28 июля 1938 года по обвинению в «создании в военно-морском флоте РККА контрреволюционной организации»), и заместителем начальника Главного управления вооружений Управления морских сил РККА А.В. Леоновым. Еще через месяц был арестован и заместитель Орлова И.М. Лудри.

Имя Алякрицкого есть в расстрельном списке от 22 сентября 1937 года, в котором 67 имен. 26 ноября 1937 года прозвучал приговор: высшая меря наказания за «вредительство и контрреволюционную деятельность».

Приговор был приведен в исполнение в тот же день. Алякрицкому было всего 38 лет. В тот же день были расстреляны И.М. Лудри и А.В. Леонов.

Борис Евгеньевич Алякрицкий был реабилитирован в 1956 году.

При подготовке материала были использованы сведения с сайта «Расстрелянное поколение. 1937-й годы и другие». 

Архивные фотографии Б.Е. Алякрицкого

Леонтий Филиппович Гайдукевич родился в 1891 году в Минске. С 1934 года он работал в Управлении по командно-начальствующему составу РККА начальником отдела кадров ВВС. В ноябре 1935 года ему было присвоено звание бригадного комиссара, в мае 1936-го его наградили орденом Красного Знамени. Через полтора года, 28 ноября 1937 года, он был арестован.

Еще в марте 1937 года Политбюро «предложило» Наркомату обороны «уволить из рядов РККА всех лиц командно-начальствующего состава, исключенных из ВКП(б) по политическим мотивам». Но аресты военачальников шли уже с начала года. В июне тогдашний нарком обороны К.Е. Ворошилов издал «Обращение к армии по поводу раскрытия наркоматом внутренних дел предательской, контрреволюционной военной фашистской организации в РККА», после чего борьба с «заговорщиками» интенсифицировалась. Руководители Управления по командно-начальствующему составу РККА уничтожались один за другим: сначала был уволен, а затем арестован комкор Б.М. Фельдман (расстрелян в ночь на 12 июня 1937 года по «делу Тухачевского» вместе с семью высшими военными чинами), затем непосредственный начальник Гайдукевича А.С. Булин (расстрелян 29 июля 1938 года), который, по версии следствия, якобы и завербовал Гайдукевича, и почти сразу за ним – сам Гайдукевич.

Во время следствия Гайдукевича заставляли признаться в том, что он пытался вернуть в армию бывших троцкистов и белых офицеров, находившихся в резерве. Сначала он признал свою вину, но через несколько дней отказался от показаний.

Его имя есть в расстрельном списке от 3 мая 1938 года, в котором 87 имен. 7 мая 1938 года Леонтий Филиппович был осужден за «участие в контрреволюционной террористической организации» и в тот же день расстрелян. Ему было 47 лет.

Леонтий Филиппович Гайдукевич был реабилитирован в 1956 году.

При подготовке материала были использованы сведения из книги Черушев Н.С., Черушев Ю.Н. «Расстрелянная элита РККА (командармы 1-го и 2-го рангов, комкоры, комдивы и им равные). 1937-1941. Биографический словарь».

Василий Дмитриевич Свиридов родился в 1901 году в Москве. К моменту ареста 8 июля 1938 года он занимал должность начальника 8-го главного управления Наркомата оборонной промышленности СССР в чине бригинженера. Свиридова, как и многих его соседей по дому, обвинили в «участии в военно-фашистском заговоре».

Его имя есть в расстрельном списке № 1 от 20 августа 1938 года, в котором 313 имен. 7 сентября 1938 года ему предъявили обвинение и объявили приговор – расстрел, который был приведен в исполнение в тот же день. Ему было 37 лет.

У Свиридова остались жена и дочь Марина, которой было всего несколько месяцев, когда его арестовали.

В 1955 году родным было выдано фальшивое свидетельство о смерти, в котором сообщалось, что Свиридов скончался 29 сентября 1939 года, в графе «причина смерти» стоял прочерк. В конце 1955 года Василий Дмитриевич Свиридов был реабилитирован «за отсутствием состава преступления».

Архивные документы В.Д. Свиридова

Михаил Иванович Нелюбов родился в 1894 году в деревне Пяткино (Пятки) под Мало-Ярославцем в зажиточной крестьянской семье. Известно, что кроме него в семье было еще трое сыновей.

Михаил получил среднее образование. С 1916 года он служил в царской армии, в 1917-м закончил школу прапорщиков, в 1918-м демобилизовался в чине подпоручика. После покушения на В.И. Ленина в августе 1918 года Нелюбов был арестован в Мало-Ярославце органами ВЧК как бывший офицер и 20 суток провел в тюрьме, но в результате был отпущен.

В том же 1918 году Михаил Иванович вступил в Красную Армию, в которой прослужил до 1922 года. После небольшого перерыва в 1924 году он опять пошел служить и до конца 1935 года оставался в армии, принадлежа к старшему командному составу (категория № 8).

В 1934 году Нелюбов окончил Военную академию им. М.В. Фрунзе и работал военным руководителем в Московском институте инженеров водного хозяйства. В 1935-м он занимал должность начальника учебной части Дирижаблестроительного учебного комбината (ДУК). К тому времени у него уже была жена, работавшая логопедом в поликлинике им. Н.А. Семашко, и маленький сын Виктор, родившийся в 1932 году.

Летом 1935 года в воинской части под Гороховцом состоялся первый лагерный сбор слушателей Московского дирижаблестроительного института и курсантов Воздухшколы по программе высшей вневойсковой подготовки командиров запаса РККА. Михаил Иванович был его участником. В дирижаблестроительной отрасли, как и по всей стране, тогда как раз нагнеталась истерия в связи с убийством С.М. Кирова, начались массовые чистки. Сборы еще не закончились, а их участников уже таскали на допросы, пытаясь выявить «классовых врагов» и «идеологически чуждые элементы». 27 августа 1935 года вызвали на допрос и Нелюбова – об этом есть свидетельство в его следственном деле 1938 года. Ему вменяли в вину «контрреволюционные провокационные выпады» в адрес руководителей СССР и хранение троцкистской литературы. Нелюбов не отрицал, что позволил себе «вредные» высказывания в адрес «вождей нашей партии», и что у него дома действительно имелись 15 томов сочинений Троцкого, приобретенные еще в 1926 году. Впрочем, по его утверждению, пользоваться этой литературой ему не пришлось, и никому другому читать он ее тоже не давал. По его словам, еще до допроса, в начале августа, он сдал все 15 томов начальнику политотдела Дирижаблестроительного учебного комбината.

Вероятно, после вызова на допрос Нелюбову пришлось уйти из армии (или его уволили из армейских учебных заведений). Во всяком случае, перед арестом он уже работал бухгалтером Автогенного завода № 1.

Михаила Ивановича арестовали 19 января 1938 года, обвинив в «контрреволюционной агитации», и заключили в Таганскую тюрьму. Ему припомнили «провокационные» разговоры 1935 года, но и на Автогенном заводе, по показаниям одного из свидетелей, он якобы продолжал ту же линию поведения.

13 марта 1938 года тройка УНКВД по Московской области вынесла приговор – высшая мера наказания. 16 марта Нелюбова расстреляли. Ему было 44 года.

Жена Нелюбова умерла в 1954 году, так и не узнав ничего о судьбе мужа, так как после его ареста никаких сведений о нем у семьи не было. Сын подал прошение о реабилитации уже после ее смерти, и в 1957 году Мосгорсуд отменил постановление тройки УНКВД и прекратил дело «за недоказанностью обвинения». Свидетель, работавший вместе с Нелюбовым в бухгалтерии Автогенного завода, в ходе дополнительной проверки показал, что в 1938 году он дал Нелюбову положительную характеристику, но это не понравилось следователю, и тот пригрозил, что не позволит свидетелю уйти до тех пор, пока он не даст нужных показаний. Свидетель просидел в кабинете следователя два часа и сдался, подписав протокол с лжесвидетельствами против Нелюбова.

Впрочем, даже после реабилитации родные не узнали правды о судьбе Михаила Ивановича. После оправдательного решения Мосгорсуда в 1957 году сыну была выдана справка, что его отец скончался 4 ноября 1942 года от острого воспаления почек. Только в 1989 году, после вторичного обращения Виктора Нелюбова в Прокуратуру СССР, он узнал о расстреле отца в марте 1938 года. Тогда же реабилитирующая формулировка «за недоказанностью обвинения» была заменена на «отсутствие состава преступления».

Документы следственного дела М.И. Нелюбова

Марта Августовна Нейман родилась в 1897 году в Риге. Там прошли ее детство и юность, там она училась в школе и получила, как следует из заполненной с ее слов «Анкеты арестованного», незаконченное среднее образование. В 1918-1919 годах Марта Нейман служила в частях латышских стрелков, перешедших на сторону советской власти и влившихся в Красную гвардию: сначала красноармейцем 2-го латышского стрелкового полка, затем делопроизводителем Исполнительного комитета объединенного совета латышских стрелковых полков (Исколастрел). В 1918 году она стала членом РКП(б). На допросе в НКВД в 1938 году она говорила, что в Советскую Россию переехала после заключения Брестского мира, но скорее всего причиной этого стал провал попыток установления советской власти в Латвии, вынудивший латышских стрелков, перешедших на сторону большевиков, покинуть родину.

С 1919 года Марта Нейман с матерью жила в Советской России. Нам не известны детальные подробности ее жизни в СССР, но все эти годы она находилась на кадровой службе в РККА. С 1931 до 1936 года она работала в Управлении обозно-вещевого снабжения (УОВС) Красной Армии в должности начальника секретного сектора и начальника общей и секретной части УОВС. С 1936 она уже по вольному найму становится старшим бухгалтером обозного отдела УОВС. Все «секретные сведения», которыми она располагала, скорее всего, касались вещевого снабжения армии, в частности, конских обозов, предназначенных для доставки этого имущества.

После постройки кооператива «Военный строитель» Марта Августовна с матерью, мужем Робертом Андреевичем Рутынем и приемным сыном Гаральдом Плуме поселилась в одном из корпусов этого дома. Роберт Рутынь – латыш, воевавший в частях Красной Армии, с 1930 года работал в Наркомате Рабоче-крестьянской инспекции при ЦК ВКП(б) (РКИ), с 1934 года был в комиссии партийного контроля (КПК) Самаро-Златоустовской железной дороги, а в 1937 году он стал заместителем уполномоченного КПК по Куйбышевской области. Он почти постоянно жил в Куйбышеве и там же был арестован 20 октября 1937 года. Как и десяткам тысяч других жертв «латышской операции» НКВД, ему было предъявлено обвинение в «шпионаже, контрреволюционной деятельности и подготовке террористических актов».

Согласно показаниям Марты Августовны, в декабре 1937 года она была исключена из партии за «связь с врагом народа», «но впоследствии восстановлена». Как бы то ни было, национальность и «связь с врагом народа» сыграли роковую роль, и 15 марта 1938 за ней пришли. Во время обыска у нее, к несчастью, были найдены мелкокалиберная винтовка и большое количество ружейных и револьверных патронов, что для следователей было «неопровержимым доказательством» ее участия в террористических планах мужа и других к тому времени арестованных ее знакомых. Впрочем, вещественных улик следователям и не требовалось, поскольку им, как правило, удавалось добиться признаний подследственных, которых требовало руководство НКВД. Протокол одного из допросов Марты Нейман завершается записью: «Допрос прерывается по просьбе обвиняемой», и мы можем только догадываться о том, что происходило на этом допросе и почему он прерван, но необходимое признание – царица доказательств – было получено.

Некоторые офицеры НКВД, наиболее активно проводившие «латышскую операцию», после ареста Ежова и прихода Берии были арестованы как будто бы в ходе «восстановления социалистической законности», на самом же деле в процессе естественной ротации убийц. Покаянные признания этих арестованных часто прилагаются к делам их жертв. В частности, печально известный капитан Постель, рассказывая о беззаконии и садизме организаторов операции, говорит: «массовые аресты членов так называемой «латышской организации» превратились в буквальную охоту за латышами и уничтожение взрослой части мужского латышского населения в Москве». Как мы видим на примере Марты Нейман, актрис латышского театра «Скатувэ» и множестве других, эти охотники за людьми отнюдь не ограничивались «взрослой частью мужского населения». Следствие по делу Марты Августовны было проведено куда скорее, чем дело ее мужа: 19 мая 1938 года тройка НКВД приговорила ее к расстрелу, и 28 мая приговор был приведен в исполнение. Ей был 41 год. Роберт Андреевич Рутынь был расстрелян 16 июня 1938 года.

К делу Марты Нейман приложены несколько писем ее матери, которая начиная с 1955 года безуспешно обращалась в Моссовет, Верховный Совет, лично Ворошилову, Верховный суд и КГБ с просьбой сообщить ей хоть что-нибудь о судьбе дочери. «Я стара, больна, мне 80 лет (на самом деле ей уже 85), – пишет Анна Васильевна – и я хочу знать, где мое единственное дитя». «Ответственные органы», наконец, смилостивились и сообщили матери, что дочь ее умерла в лагере в 1944 году и реабилитирована в 1956 году. О подлинной судьбе Марты Нейман ее мать так никогда и не узнала. Роберт Рутынь был реабилитирован в том же 1956 году. 

Александр Владиславович Чостковский, поляк, мещанин по происхождению, родился в Москве в 1886 году. В 1914 году он был мобилизован и в чине подпоручика воевал до 1916 года.

С 1918 года Александр Владиславович служил в Красной Армии и в соответствии с воинскими категориями, введенными в РККА, относился к начальствующему командному составу. В 1931 году он был заместителем начальника 5-го отдела Главного технического управления РККА, занимался техническим обеспечением армейской связи. В том же году он демобилизовался и стал работать начальником пожарной охраны Московского лесопромышленного треста (Мослеспром). С 1934 года пожарная охрана страны подчинялась Главному управлению пожарной охраны (ГУПО), входившему в состав Наркомата внутренних дел.

В конце 1920-х годов Чостковский с женой и приемным сыном поселился в одном из корпусов кооператива «Военный строитель». Этот жилой комплекс имел свою развитую инфраструктуру, в частности, детский сад, которым заведовала жена Александра Владиславовича, Екатерина Александровна Дьякова. Их сын Валерий тоже занимался пожарным делом и работал в ГУПО НКВД. Там же служила и его молодая жена Клавдия Николаевна.

Чостковский занимался не только практикой пожарной охраны, но и теоретическими аспектами пожарного дела. В 1934 году под его редактурой была выпущена книга Н.П. Понятовского «Пожарная охрана леспромхозов и лесозаводов».

Благополучие этой объединенной общими профессиональными интересами семьи рухнуло вместе с началом одной из так называемых национальных операций НКВД – польской операции, обернувшейся гибелью более ста тысяч этнических поляков и выходцев из Царства Польского. Чостковский стал одной из жертв этого тоталитарного геноцида. 11 марта 1938 года его арестовали, обвинив в «контрреволюционной шпионской деятельности». В протоколе от 31 марта Александр Владиславович признается в том, что он то ли в 1922-м, то ли в 1923 году был якобы завербован польской разведкой в лице некоего Недзведского. В дальнейшем эта фамилия, без инициалов и в разных вариантах написания, фигурирует во всех документах как единственная улика и единственное доказательство «преступной деятельности» подследственного. Из показаний Чостковского мы узнаем, что Недзведский был арестован в 1937 году, но никаких следов этого человека в других документах и базах, касающихся событий Большого террора и польской операции в частности, мы не находим. База жертв политического террора насчитывает несколько десятков людей с этой или похожей фамилией, но ни один из них не подходит под описание того Недзведского, который без имени и отчества фигурирует в следственном деле Александра Чостковского.

10 октября 1938 года тройка при управлении НКВД Московской области вынесла обвиняемому смертный приговор, и 19 марта Чостковский был расстрелян. Ему было 52 года.

Мы ничего не знаем о дальнейшей судьбе его близких, но к следственному делу приложен акт изъятия его комнаты в квартире № 9 и длинный перечень конфискованных вещей.

Александр Владиславович Чостковский был реабилитирован в общем порядке в соответствии с указом Президиума Верховного Совета СССР от 16 января 1989 года. В справке о реабилитации мы находим имя пасынка Александра Владиславовича, Валерия Владимировича Дьякова, которому в момент ареста отчима исполнился 21 год, а в момент реабилитации было уже за 70.

Документы следственного дела А.В. Чостковского

Церемония установки табличек "Последнего адреса": фото,
видео_часть I, видео_часть II, видео_часть III