Москва, Арбат, 51, стр. 1
На карте На карте

| 20 августа 2017
Доходный дом В.П. Панюшева по адресу улица Арбат, 51 был построен в 1911-1912 годах в стиле рационального модерна и состоял из трех многоквартирных домов.

По данным «Мемориала», по крайней мере 20 жильцов этого дома в 1930-е годы подверглись политическим репрессиям. Двоим из них – крупному советскому специалисту по радиотехнике Максиму Гуговичу Марку и переводчику-чеху Леониду Карловичу Фрчеку – мы установили памятные знаки в декабре 2015 года. Таблички с именами еще троих — преподавателя иностранных языков Михаила Андреевича Солонино, специалиста по рыболовству Николая Александровича Ергомышева и студента МГУ Валентина Александровича Гецельда – появились на фасаде этого дома в январе 2016 года. В мае 2017-го к ним добавилась еще одна табличка – с именем инженера Ефима Марковича Зейгельмана.
Сегодня мы установили еще три таблички. Заявку на одну из них – в память об ихтиологе Михаиле Александровиче Козакове – подала его дальняя родственница Марина Ильина. Вот что она нам написала: “Мой дорогой дед, Григорий Александрович Козаков, умер, когда мне было семь лет. Но он оставил неизгладимый след в моей жизни и, будучи не родным мне по крови, стал родным настолько, насколько это только возможно. После его смерти остался чемодан с документами, фотографиями и письмами. Этим летом мы с сестрой открыли этот чемодан и, изучив содержимое, узнали о страшной судьбе родного дяди моего деда, Михаила Александровича Козакова, которого мой дед очень любил. Его судьба потрясла нас, и я обратилась в «Последний адрес» для увековечивания памяти о нем».

Михаил Александрович Козаков родился в 1880 году в Симбирской губернии в дворянской семье. Окончил классическую гимназию в Казани, а 1905 году — факультет естественных наук Казанского университета.

В 1907 году Михаил Александрович приступил к службе в Департаменте земледелия Министерства государственных имуществ, где сначала работал под руководством известного ихтиолога, доктора зоологии О.А. Гримма, а затем не менее известного ихтиолога В.К. Бражникова. Вместе с Бражниковым Козаков проводил реорганизацию рыбоводства, организовал в 1913 году первое в России высшее учебное заведение по рыбоведению (факультет при Петровской сельскохозяйственной академии).
Михаил Александрович Козаков
Михаил Александрович Козаков
Источник фото
Осенью 1914 года Михаил Александрович был назначен вице-директором Департамента земледелия и возглавлял его рыбный отдел до Октябрьской революции.
С конца 1917 по 1920 год Козаков жил с семьей в Самаре и работал в местном отделении государственного банка. Но затем он вернулся в Москву, где в 1921 году стал заместителем начальника «Главрыбы», а позже возглавил управление. В эти годы он много занимается научной работой, пишет научные работы и статьи, ведет курс "Рыболовное законодательство" в Петровской сельскохозяйственной академии. Его коллегой по работе и соседом по дому на Арбате был брат жены Николай Александрович Ергомышев.
В конце 1920-х годов Михаил Александрович писал своему родственнику Н.А. Мельникову, бежавшему после революции во Францию, письма из Осло, куда дважды приезжал как представитель Наркомата пищевой промышленности. Вот выдержки из письма от 27 декабря 1927 года:
«Я совершенно иначе подхожу к вопросу о нашем будущем... Прежде всего я совершенно не верю в переворот и считаю, что положение будет меняться постепенно, и советская власть будет неуклонно эволюционировать… в нормальную демократическую власть под влиянием, прежде всего, экономических причин... Я сочувствую меньшевикам, когда они говорят, что нужно поладить с капиталистами, что нельзя зажимать интеллигенцию и т. д., но… не вижу, почему меньшевики или эсеры будут лучше, как правители. Большевики за это время научились технике управления, а эти и этого не умеют… Из России приходят слухи, что партия начинает раскалываться на непримиримых в отношении оппозиции и на более умеренных. Это правдоподобно, и, пожалуй, они кончат компромиссом, увидав, что действительно невозможно "изолировать" несколько десятков политических деятелей...
Останется ли диктатура ВКП? Думаю, что нет. Она доживает, как мне кажется, последние месяцы. Сначала легализуют оппозицию, а потом и меньшевиков. Может быть, будут рецидивы сажания этих последних, но, надо думать, ненадолго…»
В 1930 году 50-летний Козаков занял должность референт-консультанта управления "Союзрыба", но пробыл на этой должности недолго: 11 сентября его арестовали по тому же делу, по которому за две недели до этого из дома 51 по улице Арбат увели Ергомышева. Оба проходили по так называемому “списку 48-ми” – списку членов “контрреволюционной вредительской организации в области снабжения населения продуктами питания”, которая якобы ставила своей целью “организовать в стране голод”. В группу, по версии следствия, входили профессора, ученые, специалисты, работавшие в различных отраслях пищевой промышленности. По этому делу были расстреляны видные руководители этих отраслей.
Один из немногих выживших, Владимир Вячеславович Чернавин, возглавлявший в 1925-1930 годах рыбопромышленный трест в Мурманске, писал позже в своих воспоминаниях “Записки "вредителя". Побег из ГУЛАГа”:
«Лето 1930 года было тревожное. Неудачный эксперимент пятилетки резко сказывался. Продуктов становилось все меньше, даже в Москве, снабжавшейся вне всякой очереди. Из продажи исчезали все необходимые для жизни предметы <...> В булочных не было хлеба, но разукрашенные торты, по очень высокой цене, красовались во всех витринах кондитерских <…>
В рыбной промышленности положение было катастрофическое. Не было ни людей, ни орудий лова, ни судов, ни материалов. И вопреки всему этому, партийные и правительственные органы резко увеличивали планы лова, чем окончательно срывали возможность сколько-нибудь удовлетворительного выполнения задания <…>
Принимались и другие меры, которые вели к еще большему развалу промышленности. Это были аресты специалистов всех рангов и категорий, во всех отраслях промышленности, на "местах", в провинции и в центре. Аресты велись такими темпами, что казалось несомненным, что ГПУ решило выполнить свою пятилетку тоже ударными темпами, в два года, и что кто-то там выдвигал свой встречный план, который осуществляется без задержек, насколько хватало тюрем <…>
11 сентября я встретил М. А. Казакова. Он спросил меня: “Вы не боитесь за себя? Почти все видные специалисты рыбной промышленности арестованы, а вас коммунисты крепко любят”. За несколько часов до ареста, за несколько дней до казни, ему не приходило в голову, что и он может быть арестован: Казаков работал по линии управления рыболовством и не имел прямого отношения к рыбной промышленности».
Следствие над «членами группы» было скорым: уже 24 сентября всем им, в том числе Ергомышеву и Козакову зачитали смертный приговор, который был приведен в исполнение в тот же день.
«Это убийство превосходило самое страшное, что можно было ожидать. Самые мрачно настроенные люди не могли себе представить такого ужаса. Убиты были поголовно все беспартийные специалисты в области пищевой промышленности, занимавшие ответственные должности в центральных учреждениях Москвы и являвшиеся руководителями трестов и других крупных учреждений на местах. Это был список должностей, а не лиц. Пропущены были только те высшие должности, которые занимались коммунистами. Если должность ко времени провала была занята коммунистом, расстреливали беспартийного специалиста, который занимал эту должность ранее. Если же должность долгое время занималась коммунистом, то перед самым процессом его заменяли беспартийцем, и он попадал в число "48-ми"… Расстрелом "48-ми" советская власть, в сущности, демонстрировала перед всем миром, что в СССР не существует правосудия, что убить она может кого угодно, когда найдет нужным, и что граждане СССР не только не посмеют поднять голоса протеста, но по первому приказу дадут свои голоса для одобрения этого убийства и принесения благодарности ГПУ», — пишет в своих воспоминаниях Владимир Чернавин.
«У Михаила Александровича Козакова и Николая Александровича Ергомышева были дочери-ровесницы. Им было по 15 лет. Они учились в одном классе. После расстрела отцов девочки были вызваны на общешкольное собрание, где они должны были прилюдно одобрить расстрел отцов. Девочки отказались. Их матери после расстрела мужей были отправлены в ссылку. Дальнейшая судьба дочерей и жен Козакова и Ергомышева мне не известна. Сын его родной сестры Марии, Григорий Мельников, воевавший в армии Колчака, был расстрелян в 1938 году. Родной брат Михаила Александровича, Григорий Александрович Козаков*, известный дипломат, востоковед, отказался сотрудничать с Советской властью и в 1918 году бежал из России», — пишет Марина Ильина.
Михаил Александрович Козаков и Николай Александрович Ергомышев были реабилитированы в 1957 году.

Заявку на установку двух других табличек подал правнук репрессированных.

Вениамин Натанович Танкус родился в 1893 году в Гродно в многодетной семье приказчика: в семье было 10 детей. Работать Вениамин начал в возрасте 10 лет – на кожевенной фабрике смазчиком кож. «Своим скудным заработком в 5 копеек в день я облегчал потребности для семьи. Так я работал смазчиком кож до 1905 года, обучаясь грамоте дома со старшими в свободное от работы время», — писал он много позже в заявлении, находясь в заключении в лагере.

В 1905 году Вениамин поступил в школу-двухлетку, а в 1907 году – в ремесленное училище, которое окончил в 1911 году по специальности механик. Учился он хорошо и мог поступить в высшее техническое училище, но из-за сложной ситуации в семье ему пришлось пойти работать. Он поступил на чугунно-литейный завод товарищества «Файнгольд», на котором работал до сентября 1914 года – слесарем, токарем, фрезеровщиком и строгальщиком.
С началом Первой мировой войны Вениамин был призван на фронт и прослужил рядовым до 1915 года в 96-м пехотно-запасном полку, расквартированном в Симбирске. Затем он был командирован на завод Военно-промышленного комитета, где работал токарем, а в 1916 году был назначен заведующим 2-го чугунно-литейного и механического завода в Симбирске. Здесь Вениамин Натанович продолжил работать и после Октябрьской революции, затем перешел на руководящую работу в отдел Губметалла Губсовнархоза. В 1919 году он призывался в Красную Армию, но был забракован по инвалидности.
В начале 1920-х Танкус занялся торговлей, имел свой москательный магазин (магазин бытовой химии). В 1923 году его оштрафовали на 300 рублей за незаконную торговлю хинином.
В 1924 году Вениамин Натанович переехал в Москву, где с 1916 года находилась его семья. До 1926 года он работал техником при артели «Моснабстрой», затем поступил на завод «ЦУПВОЗа» (Центральное управление военных заготовок, позже переименованное в «Рособозтрест»). Здесь Танкус работал до 1933 года — техником по разработке технологических процессов, начальником планово-производственного отдела, начальником отдельных цехов, начальником отдела технического контроля и техническим отделом.
Затем он перешел на работу на завод «Автокачка», который выполнял спецзадания по реконструкции транспорта в Москве.
В 1935 году его пригласили занять должность главного механика Карандашной фабрики им. Красина, которая, по собственному признанию Танкуса, «в это время восстанавливалась после взрыва». Трест «возложил на меня монтажно-строительную часть по восстановлению фабрики, распустив существовавшую тогда спецконтору с большим штатом и срывавшую все сроки строительства. На этой работе я столкнулся с большими трудностями, получив в наследство, большинство участков негодно сделанные <…> В итоге не считаясь с собой и временем, мною фабрика сдана была в эксплуатацию на полном ходу, что полностью обеспечивало выполнение программы», — писал он в автобиографии.
Но после прихода на фабрику нового руководства Танкус был вынужден уволиться в мае 1937 года. Тогда же он устроился работать старшим инженером-куратором в «Рособозтрест».

Вениамин Натанович Танкус
Вениамина Натановича арестовали 21 ноября 1937 года, хотя тучи над ним сгустились еще летом. Танкус содержался в Бутырской тюрьме. Во время допросов он не признавал никакие выдвигаемые против него обвинения, на что следователь ему повторял из раза в раз: «Вы даете следствию ложные показания, вы уличаетесь рядом свидетельских показаний. Следствие настаивает на даче правдивых показаний». На что следователь получал ответ: «Я даю правдивые показания. Других показаний дать не могу».
Лишь с одним пунктом обвинения согласился Танкус:
«Вопрос: Следствие располагает данными, что вы враждебно относились к проводимым мероприятиям партии и правительства, признаете ли вы это?
Ответ:
Да, я это признаю. Я два раза сорвал общие собрания, где стоял вопрос о конституции, в это же время я обозвал рабочего Пронина жандармом за то, что он меня звал на собрание, чтобы таковое не сорвать».
Именно свидетельские показания рабочего Пронина, как много позже оказалось, ложные, ничем не подтвержденные, и стали основой обвинений, выдвинутых против Танкуса.
Следствие было окончено 9 декабря. Никакие выдвинутые против себя обвинения Венимамин Натанович так и не признал.
Согласно обвинительному заключению, Танкус, «работая на Карандашной фабрике им. Красина, имел тесную связь с польским перебежчиком Чернявским, которому передавал сведения, не подлежащие оглашению, получаемые от своего брата, члена партии. Например, в июле 1937 года Танкус передал Чернявскому информацию о Московском партактиве.
У Танкуса в Польше проживают родители и родственники его жены, с которыми он через свою жену поддерживает тесную связь.
Являясь враждебно настроенным к советской власти, Танкус в период работы на фабрике им. Красина проводил подрывную вредительскую деятельность. Так, например, им был заморожен насос и винтель парового отопления насоса, в результате чего произошла авария – разорвался цилиндр. Кроме того Танкус систематически распространял контрреволюционные клеветнические слухи о руководителях партии и советского правительства, говорил среди рабочих, что разрабатываются такие нормы выработки, при которых не заработаешь 200 рублей, систематически срывал общие собрания, на которых ставили вопрос о Новой Конституции, и всеми мерами пытался дискредитировать рабочих активистов, обзывая их жандармами».
При этом в обвинительном заключении окончательное обвинение звучало так: «на территории СССР занимался шпионской деятельностью в пользу Польши», а в постановлении Особого совещания при НКВД СССР – «контрреволюционная деятельность».
Приговор – десять лет исправительно-трудовых лагерей – был вынесен 29 декабря 1937 года. Отбывал наказание Танкус в лагпункте Усть-Полта Архангельской области.
Жена Вениамина Натановича, Иоха Мордуховна Танкус в январе 1939 года направила в НКВД заявление с ходатайством о пересмотре дела мужа. «Где бы он ни работал, его всегда посылали на ликвидацию прорывов, что он успешно выполнял и за что был неоднократно премирован <…> В каждом письме он повторяет, что невиновен, что его безусловно оклеветали враги и он надеется на скорое освобождение. Прожив с мужем 21 год, я знаю его как честного, преданного делу рабочих человека и убеждена в его невиновности».
Весной 1939 года Вениамин Натанович тоже написал заявление председателю Президиума Верховного Совета СССР с просьбой пересмотреть его дело. Подробно изложив в заявлении свою биографию, в заключение он пишет: «Со дня моего ареста прошло уже 16 месяцев и я ничем не могу объяснить себе, за что я так наказан, чем я заслужил такое обвинение, ибо никакой абсолютно вины за собой не чувствую. Единственное, что могло привести меня к такому положению, это клевета карьериста или карьеристов-клеветников, и только. Семья наша воспитывалась в духе борьбы с эксплуататорами».
Заявление жены было рассмотрено, и в мае 1939 года решением Москворецкого РО НКВД приговор был оставлен в силе, хотя и в ходе дополнительного расследования «в отношении шпионской деятельности Танкуса следствием каких-либо конкретных документов добыто не было». Но следствие подтвердило обвинение в «контрреволюционной агитации и во вредительстве».

Вениамин Танкус (1914 г.) и Иоха Шмуклер (1913 г.) 
Жена Танкуса не сдалась и подала еще одно заявление, и в ноябре 1939 года военный прокурор Московского военного округа, бригадный военный юрист Анкудинов дал свое заключение: «Ознакомившись с делом, я считаю решение тройки по делу Танкуса неправильным. Танкус был арестован по подозрению в связи с польским перебежчиком Чернявским и в передаче ему секретных сведений. Хотя следствие по делу Танкуса закончено и он уже отбыл 2 года лишения свободы, из дела не видно, кто такой Чернявский и почему связь с ним дала право на арест Танкуса <…> Исходя из этого считаю необходимым отменить решение тройки, вызвать обвиняемого из лагеря и назначить тщательное расследование его дела”.

19 февраля 1940 года следователь следственной части УНКВД г. Москвы Тарханов, проведя дополнительные следственные мероприятия, в том числе вновь допросив свидетелей по делу Танкуса и просмотрев архивно-следственное дело Чернявского, «принимая во внимание, что шпионская деятельность материалами дела не доказана, мера наказания по своей тяжести не соответствует степени содеянному им преступления (так в оригинале – ред.), <…> постановил: срок наказания осужденному Танкусу Вениамину Натановичу снизить с 10 лет ИТЛ до фактически отбытого им срока и освобождении (так в оригинале – ред.) из ИТЛ».

Но сломать эту карательную машину было в те годы практически невозможно. 22 июля 1940 года уже другой следователь следственной части УНКВД г. Москвы – Суров – практически переписав слово в слово заключение своего коллеги от февраля постановил решение Особого совещания о заключении Танкуса в ИТЛ на 10 лет оставить в силе.
Вениамин Натанович скончался в заключении 16 сентября 1941 года. Ему было 48 лет. Он всего на три года пережил своего младшего брата, который был расстрелян в 1938 году.
В 1957 году Вениамин Натанович Танкус был реабилитирован.

Младший брат Вениамина Айзик Натанович Танкус родился в Гродно в 1899 году. В 1904 году поступил в еврейскую школу (хедер) в Гродно, в 1913 году окончил четырехклассное Гродненское ремесленное училище, работал, как и его брат Вениамин, токарем-рефлярщиком по металлу на чугунно-литейном заводе товарищества «Файнгольд», затем токарем-слесарем на машиностроительном заводе.

В 1916 году вместе с семьей Айзик переехал в Москву, где 11 месяцев посещал вольнослушателем Комиссаровское техническое училище.
В отличие от старшего брата, который никогда ни в каких партиях не состоял, Айзик вступил в РСДРП в 1913 году. В 1919 году полгода был на Южном фронте заведующим складом в поезде им. товарища Ленина, затем – комиссаром 1-й Красной кавказской дикой дивизии, на Юго-Западном фронте – инструктором политотдела 35-й Московской артиллерийской бригады.
В 1923 году Айзик Натанович устроился работать в Мосстрой заведующим торговым отделом, затем занимал должность заместителя управляющего отдела Сахаротреста, заведующим контрольным отделом «ЦУПВОЗа» (позже переименованного в «Рособозтрест»), где работал и его брат Вениамин. В 1929 году был назначен начальником спецуправления Республиканского объединения металлопромышленности РСФСР и занимал эту должность до марта 1931 года, когда перешел в Снарядный трест начальником сектора технического руководства. Сменив еще несколько должностей в разных ведомствах, в январе 1936 года он был назначен на должность директора Московского радио-телеграфно-телефонного центра, затем — директора Московского телефонного узла.
К моменту ареста Айзик Натанович работал на станции Петушки Московской (сейчас Владимирской – ред.) области заместителем директора на фабрике «Катушка».
Его арестовали 2 апреля 1938 года и через полтора месяца — 19 мая 1938 года – приговорили к расстрелу по обвинению в «шпионаже в пользу Польши». Приговор был приведен в исполнение через месяц — 16 июня 1938 года. Ему было 39 лет.
У него остались жена и семилетняя дочь. В 1947 году жене сообщили, что Танкус скончался в лагере от болезни.
В 1954 году жена направила прошение генеральному прокурору СССР о пересмотре дела мужа и его реабилитации. «Я прошу Вас дать указание о пересмотре его дела с тем, чтобы теперь реабилитировать хотя бы его память как преданного члена Коммунистической партии, которым я твердо уверена, несмотря на все тяготы, невзгоды и переживания, он был до конца своей жизни».
Айзик Натанович Танкус был полностью реабилитирован в 1956 году.


* Григорий Александрович Козаков (1869—1918) — русский дипломат. У него был племянник и полный тезка — Григорий Александрович Козаков, который приходился дедом Марине Ильиной, заявительницы таблички Михаилу Козакову. 

Архивные фотографии и документы следственного дела В.Н. Танкуса**
Церемония установки таблички
«Последнего адреса» (фото, видео)

Фото: Давид Крихели
**
Опубликовано с разрешения родственников репрессированного.

***
База данных «Мемориала» содержит сведения еще об одиннадцати репрессированных, проживавших в этом доме. Если кто-то из наших читателей хотел бы стать инициатором установки мемориального знака кому-либо из этих репрессированных, необходимо прислать в «Последний адрес» соответствующую заявку.
Подробные пояснения к процедуре подачи заявки и ответы на часто задаваемые вопросы опубликованы на нашем сайте.

Неправильно введен e-mail.
Заполните обязательные поля, ниже.
Нажимая кнопку «Отправить» вы даете согласие на обработку персональных данных и выражаете согласие с условиями Политики конфиденциальности.