Москва, Гоголевский бульвар, 8
На карте На карте

| 25 апреля 2021

В 1929-1933 годах на Гоголевском бульваре, 8 на месте снесенной незадолго до этого церкви во имя иконы Ржевской Божией Матери был построен экспериментальный общественно-жилой комплекс Рабочего жилищно-строительного кооперативного товарищества (РЖСКТ) «Показательное строительство». Комплекс строился РЖСКТ совместно с Объединением металлургической промышленности «Востокосталь», которое выделило ряду своих сотрудников, работавших на Кузнецкстрое, часть квартир. Жилой комплекс был возведен по проекту группы архитекторов во главе с М.Я. Гинзбургом согласно принципам конструктивизма и включал в себя два жилых корпуса, один из которых выходит торцом на Гоголевский бульвар, другой – фасадом на Большой Знаменский переулок. Корпуса были соединены воздушным переходом на уровне плоской кровли, где размещался солярий. Дом называли домом-коммуной или домом переходного (к коммуне) типа, потому что он предполагал коллективный быт. На первых двух этажах торцевого корпуса располагался общественный блок, на его выступающей кровле – терраса для совместного отдыха. В правом углу участка был построен клуб-столовая, который в разное время также выполнял функцию детского сада и гаража.

Дом проектировали сами члены жилкооператива архитекторы Объединения современных архитекторов (ОСА) М.О. Барщ, В.Н. Владимиров, И.Ф. Милинис, А.Л. Пастернак и Л С. Славина, а также С.В. Орловский. Архитектор С.А. Лисагор разработал для дома внутреннее оборудование ячейки типа F, включая компактные кухни-ниши, где можно было разогреть приготовленную в общей кухне еду.

Согласно базам «Мемориала», не менее десяти жильцов этого дома были расстреляны в годы сталинских репрессий. Восьмерым из них сегодня мы установили памятные знаки. Все заявки подал один из нынешних жильцов дома Павел Кузнецов, заместитель директора Музея архитектуры им. Щусева и директор музея архитекторов Константина и Виктора Мельниковых. Родных Павла нет среди репрессированных, но для него важно восстановить эту часть истории дома и людей, с ним связанных.

В подготовке материала о репрессированных жильцах этого дома огромную помощь оказала «Последнему адресу» жительница дома, внучка одного из героев материала Г.Ю. Эдельштейна, Евгения Гухман. Она написала текст о своем деде и нашла бывших соседей, через которых получила ценную информацию о других репрессированных.

Генрих Юльевич Эдельштейн родился в 1902 году в Одессе в семье купца 2-й гильдии. Через несколько лет скончался дед Генриха, что привело к краху его торгового дела, в котором работал и отец Генриха. Все это вынудило мать Генриха в 1908 году переехать с сыном к ее родителям в Двинск. На тот момент Двинск был уездным городом Витебской губернии Российской империи, крупным торговым и промышленным центром Западной России. Впоследствии, в 1920 году, город вошел в состав независимой Латвии, тогда же и был переименован в Даугавпилс. В конце XIX - начале ХХ века дед Генриха по материнской линии был крупным двинским предпринимателем, уважаемым в городе человеком, почетным попечителем Двинского реального училища.

Во время Первой мировой войны семья бежала в Москву, где прожила с 1915 по 1918 год. В Москве Генрих учился в частной мужской гимназии П.Н. Страхова, считавшейся, по воспоминаниям авиаконструктора А.С. Яковлева, «одним из лучших заведений подобного рода в Москве». По возвращении в Двинск Генрих окончил с отличием среднюю школу и в 1920 году поступил на экономико-юридический факультет Латвийского университета в Риге.

С начала занятий в университете Генрих увлекся революционными идеями, работал в клубе трудового студенчества, в рижских еврейских культурных организациях, в том числе в еврейском рабочем клубе «Арбейтергейм». В 19 лет он вступил в нелегальный Коммунистический союз молодежи Латвии, где ему поручили заведовать районным складом нелегальной литературы и читальней. Среди прочего Генрих участвовал в распространении прокламаций и вывешивании флагов. Через год он вступил в Латвийскую компартию.

Мария Эдельштейн

В университете Эдельштейн познакомился со студенткой медицинского факультета Марией Кройн, своей ровесницей, уроженкой Двинска, ставшей впоследствии его женой. Мария вместе с ним работала в левых студенческих организациях.

В 1924 году Генрих был арестован по обвинению в коммунистической деятельности и заключен в тюрьму, где содержался до середины 1925 года, когда был выпущен под залог. В 1926 году он окончил Латвийский университет.

После провала рижской подпольной типографии, в организации которой Генрих принимал участие, он с разрешения ЦК Компартии Латвии уехал во Францию. С 1926 по 1928 год Генрих жил в Париже и работал секретарем-референтом в советском торгпредстве, посещал лекции в Сорбонне, изучал экономику Франции и французский язык, готовился к защите докторской диссертации. Тогда же он вступил во Французскую компартию, состоял членом Секции инорабочих и членом Комитета XV округа Парижа. Мария Кройн приехала в Париж вслед за Генрихом, устроилась на работу ассистентки-практикантки в частный зубоврачебный кабинет при месткоме сотрудников советских учреждений во Франции. В 1927 году в Париже Генрих и Мария поженились.

В середине 1928 года с разрешения ЦК Латвийской и ЦК Французской компартий Генрих с женой переехали в СССР, в Москву. Вдогонку им последовало агентурное донесение, «пригодившееся» впоследствии в 1938 году: «Была обнаружена его связь и подозрительная «дружба» с белогвардейцами. Так была подслушана его беседа с женой одного белогвардейца-врангелевца, бывшего гвардейского офицера. По собранным справкам она служила в одном из секретных отделов военного министерства. Разговор происходил по-французски. Жена белогвардейца укоряла Эдельштейна в том, что он редко у них бывает за последнее время. Эдельштейн оправдывался и обещал бывать чаще». «Жена белогвардейца» была сестрой жены Генриха Марии.

В Москве Генрих начал работать в Иностранном отделе BCНX СССР по промышленному экспорту экономистом и заместителем заведующего экспортным отделом. В 1929-30-х годах он вел научно-исследовательскую работу, печатал статьи в газетах и журналах, принимал участие в работах НИИ монополии внешней торговли, был постоянным сотрудником газеты «За индустриализацию» по вопросам экспорта, писал монографию о спичечном экспорте для Энциклопедии советского экспорта. Он занимался вопросами мирового хозяйства и мировой политики, главным образом по Франции и Бельгии.

Эдельштейн начал готовить научную работу «Пути развития химического экспорта СССР», но вынужден был прервать ее в связи с тем, что был мобилизован ЦК ВКП(б) на работу в Кузнецкстрое. Это была масштабная, уникальная в истории страны стройка. В Сибири, в практически неосвоенном до этого районе, создавались новый индустриальный центр с крупнейшим металлургическим комбинатом и новый город. Людям приходилось работать в условиях сурового климата, неустроенного быта. Это о Кузнецкстрое и его строителях Владимир Маяковский писал: «Я знаю – город будет, я знаю – саду цвесть, когда такие люди в стране советской есть!» Несмотря на лишения и трудности, строительство было осуществлено в кратчайшие сроки: оно было начато в 1929 году, а уже в апреле 1932 года удалось запустить первую доменную печь и выдать первый чугун, в сентябре того же года – осуществить первую плавку в первой мартеновской печи, а 30 декабря были прокатаны первые сибирские рельсы.

Прибыв в Кузнецкстрой в июне 1930 года, Генрих Юльевич работал начальником отдела снабжения, затем управляющим Московской конторой, а с ноября 1931 до июля 1933 года - снова на площадке Кузнецкстроя начальником коммерческо-финансового управления комбината и помощником начальника Кузнецкстроя и комбината С.М. Франкфурта (он был расстрелян 20 сентября 1937 года по обвинению в «контрреволюционном преступлении»). Впоследствии связь с «врагом народа» С.М. Франкфуртом ставилась в вину Эдельштейну и фигурирует в его обвинительном заключении.

Работая в Кузнецкстрое, Эдельштейн продолжал сотрудничать с газетой «За индустриализацию», написал несколько статей по вопросам организации финансово-материального хозяйства новостроек и системы финансирования и материального снабжения капитального строительства.

Г. Эдельштейн с женой и сыном

В сентябре 1930 года родился единственный сын Генриха и Марии – Виктор, а в 1931 Мария Павловна уехала к мужу, на площадку Кузнецкстроя, где работала врачом-стоматологом в Центральной поликлинике нового города Новокузнецка.

В июле 1933 года, после завершения основных работ по строительству и запуску комбината, распоряжением Наркомата тяжелой промышленности Генрих Юльевич был откомандирован из Кузнецкстроя обратно в Москву в Главное управление металлургической промышленности Наркомтяжпрома СССР. Здесь он занял должность начальника сектора снабжения, а Мария устроилась врачом-стоматологом в Кремлевскую поликлинику. Параллельно Генрих Юльевич работал заведующим отделом экономики еженедельной газеты на французском языке «Журналь де Моску» (Le Journal de Moscou).

В приказе по управлению Кузнецкого металлургического комбината от 15 июля 1933 года, подписанном директором С.М. Франкфуртом, сказано: «Г.Ю. Эдельштейн свыше трех лет, с начала строительства с беззаветной преданностью проработал на Кузнецкстрое, руководя четко ответственными участками работы строительства и эксплуатации завода. Учитывая огромную работу, проделанную т. Эдельштейном Г.Ю. на Кузнецкстрое, объявляю ему от имени комбината благодарность и награждаю его именными часами». Часы с памятной гравировкой «Эдельштейну Г.Ю. за беззаветно преданную и ударную работу на Кузнецкстрое 1930-1933» бережно хранились с тех пор в семье, они - практически единственное, что осталось в память о нем.

В начале 1936 года Генрих Юльевич стал слушателем Института красной профессуры (ИКП) мирового хозяйства и мировой политики. В конце того же года решением партсобрания первичной парторганизации института его исключили из партии - «за обман партии, связь с классовыми врагами, скрытие социального происхождения, как чуждый партии человек». Окончательное решение об исключении было принято на партколлегии Комиссии партийного контроля при ВКП(б) по Московской области через полтора года - 25 января 1938 года, менее чем за две недели до ареста. В этом решении так описывался вменяемый ему «криминал»: «Установлено, что Эдельштейн при переводе в ВКП(б) скрыл свое буржуазное происхождение, родители в 1918 г. эмигрировали из Советской России, жена – дочь фабриканта, с родителями поддерживал связь, способствовал оставлению в Советском Союзе своих родственников - буржуазных выходцев, которые приезжали в 1930 г. как туристы, был связан с врагами народа Иоэльсоном, Быховской».

Последняя должность Эдельштейна, которая значится в материалах следственного дела на момент ареста, – старший товаровед по снабжению треста «Союзснабскладтара».

Генрих Юльевич был арестован 7 февраля 1938 года. В ордере на арест причина задержания объяснена так: «В 1936 г. был исключен из партии за связь с врагами народа <…> Имеет систематическую связь с заграницей. Подозрительная личность по шпионажу».

В обвинительном заключении указывалось, что Эдельштейн «признал свою вину» и обвиняется в том, что «давал шпионские сведения о работе металлургической промышленности и о выполнении капитального строительства по заводам металлургии. <…> являлся шпионом Латвийской разведки и проводил на территории СССР контрреволюционную шпионскую деятельность в пользу Латвии».

20 февраля 1938 года Комиссия НКВД СССР и Прокурора СССР приговорила его к высшей мере наказания – расстрелу. В нарушение всех, даже формальных, норм законности обвинительное заключение было утверждено только 5 апреля 1938 года, на что впоследствии, при подготовке материалов пересмотра дела в Военной прокуратуре МВО в 1955 году, было указано: «…дело следствием было закончено после того, как уже арестованный был расстрелян».

Приговор был приведен в исполнение 28 февраля 1938 года. Эдельштейну было всего 35 лет.

Иной, но не менее трагической, была судьба родных Генриха, оставшихся в Латвии. Их не коснулись сталинские репрессии, они стали жертвами Холокоста и были расстреляны в 1942 году в еврейских гетто: мать Генриха – в гетто Даугавпилса, младший брат с женой и совсем маленьким сыном – в гетто Риги. Мать и два брата Марии тоже погибли в гетто в Латвии.

Жене Генриха Юльевича Марии Павловне, можно сказать, «повезло». Ее не арестовали вслед за мужем, как это случилось во многих семьях. После исключения мужа из партии в 1936 году ее «только» уволили с работы в Лечебно-санитарном управлении Кремля, но она смогла продолжить работать в поликлинике Первомайского района Москвы.

С момента ареста мужа Мария Павловна пыталась узнать его судьбу, писала многочисленные письма, в деле есть два из них. В заявлении, направленном прокурору СССР и поступившем в Военную прокуратору Московского военного округа (МВО) 1 сентября 1939 года, Мария Павловна писала: «С момента ареста и по сей день я никаких сведений от него не получала; передачи для него не принимались, так как невозможно было установить, где он содержится». Она ссылается на свои многократные безуспешные попытки узнать о судьбе мужа – безответные обращения в Военную прокуратуру, областное управление НКВД, к Прокурору Московского военного округа – и пишет, что «всегда знала его как безукоризненно честного человека и считала его беспредельно преданным партии и советскому строительству (так в оригинале. - прим. ред.) работником», просит сообщить ей, где он находится, в чем обвинен и если осужден, то на какой срок и по чьему приговору, сообщить о возможности возбуждения ходатайства о пересмотре его дела. В деле имеется заключение Военной прокуратуры МВО от 16 марта 1940 года, в котором помощник Военного прокурора МВО Кузнецов, пересказывая обвинения в «контрреволюционной шпионской деятельности», заключает: «Обвинение Эдельштейна основано только на его собственных показаниях, других материалов в деле не имеется <…> проверить показания Эдельштейна в настоящее время не представляется возможным, так как по решению НКВД он расстрелян. В силу изложенного основания для протеста не нахожу». При этом о факте расстрела Марии Павловне никто не сообщил.

Еще одно заявление, имеющееся в деле, было направлено ею в июне 1940 года наркому внутренних дел Л.П. Берии. В нем она пишет: «В течение почти полутора лет мне не удавалось получить какие-бы то ни было сведения о его судьбе. Во всех тюрьмах, куда я обращалась с передачей для него денег, мне отвечали «не разрешено». В НКВД, Кузнецкий мост, 24, мне отвечали, что его там нет. В НКВД по Московской области («Матросская тишина») мне давали раз в месяц справку и каждый раз отвечали, что «дело в следствии». В июле 1938 года мне сказали, что он осужден и выслан, а в августе, сентябре говорили опять, что «дело в следствии». В феврале 1939 г. мне сказали опять «Осужден и выслан. На сколько и куда, неизвестно». 29 июня 1939 года получила устную справку в НКВД по Московской области, что «20 февраля 1938 года, спустя 12 дней после своего ареста, осужден и выслан в дальние лагеря на 10 лет без права переписки. Судила тройка НКВД». Мария Эдельштейн описывает биографию мужа и отчаянно пишет «Очень хорошо зная Эдельштейна Г.Ю. как человека, партийного работника, я своей жизнью могу поручиться за то, что он ни в чем не виновен, что это есть ошибка» и снова просит пересмотреть дело.

В.Г. Эйдельшейн, членский билет Мемориала

Мария Павловна продолжала верить, что ее муж невиновен и жив, продолжала биться за него. И наконец в 1955 году в ответ на очередную жалобу с просьбой о пересмотре дела пришло приглашение прибыть в Военную коллегию Верховного Суда СССР, где ей была выдана короткая справка: «Дело по обвинению Эдельштейна Генриха Юльевича пересмотрено Военной коллегией Верховного Суда СССР 17 декабря 1955 г. Постановление НКВД СССР от 20 февраля 1938 года в отношении Эдельштейна Г.Ю. отменено и дело за отсутствием состава преступления прекращено». Возможно, именно благодаря настойчивости Марии Павловны ее муж был реабилитирован уже 1955 году, в то время как более массовые реабилитации начались годом позже.

В 1956 году семья получила фальшивое свидетельство о смерти, в котором записано, что Эдельштейн «умер 17 апреля 1943 года от упадка сердечной деятельности». О том, что уже в 1938 году, через 21 день после ареста он был расстрелян, родные узнали только в 1993 году, когда сын Генриха Юльевича, Виктор Генрихович Эдельштейн запросил в архиве Управления Министерства безопасности России по Москве и Московской области материалы дела и прочитал его. Но Мария Павловна так и не узнала о настоящей судьбе мужа: она скончалась в 1970 году.

В семье почти не говорили о трагедии, но помнили и гордились важной вехой биографии Генриха Юльевича – его участием в строительстве Кузнецкстроя. В 1956 году, вскоре после реабилитации мужа, Мария Павловна передала в дар Музею революции (ныне – Музей современной истории России) фрагмент именного рельса – первой продукции Кузнецкого металлургического комбината, подаренной ее мужу. В 1970-е годы этот рельс еще был выставлен в постоянной экспозиции музея, впоследствии был перенесен в архив.

Документы следственного дела Г.Ю. Эдельштейна

Рудольф Матвеевич Менд родился в 1890 году в Петербурге, по национальности эстонец. К сожалению, о нем мы знаем очень мало, по свидетельству его соседей, хотя он и был женат, детей у него не было. Известно только, что у Рудольфа Матвеевича было незаконченное высшее образование, что одно время он состоял в партии эсеров. К моменту ареста Менд работал старшим консультантом-редактором издательства «Водный транспорт».

Рудольфа Матвеевича арестовали 6 февраля 1938 года. Его обвинили в «участии в контрреволюционной террористической организации». Его имя есть в сталинском расстрельном списке № 1 от 20 августа 1938 года, в котором 313 имен.

1 сентября 1938 года Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила его к высшей мере наказания, приговор был приведен в исполнение незамедлительно. Ему было 48 лет.

Рудольф Матвеевич Менд был реабилитирован в 1956 году.

В. Дистлер с женой Генриеттой, 1905 год

Василий Григорьевич Дистлер родился в 1884 году в Томске в многодетной семье купца 2-й гильдии Калмана Бенциановича Дистлера (его звали на русский лад Григорием Дементьевичем), который был сослан в Томск в 1865 году после Польского восстания. В семье было шестеро сыновей и четыре дочери. И всем им отец дал хорошее образование.

Василий окончил гимназию и поступил на юридический факультет Томского императорского университета, где увлекся революционными идеями. Василий, как и его братья Александр, Леонид, Исаак и сестра Софья, был членом партии эсеров.

Томские исследователи Д.М. Кижнер и И.В. Чернова в статье «Вехи созидания и разрушения (семья Дистлеров)» приводят выдержки из донесения начальника Губернского жандармского управления полковника Романова: «Василий Григорьевич Дистлер среди учащееся молодежи являлся организатором и главным представителем местной группы партии социалистов-революционеров. Все студенческие сходки в университете устраивались по инициативе Дистлера, на которых он выступал главным оратором. Он же являлся постоянным руководителем беспорядков политического характера. При вверенном мне управлении привлекался к дознанию в качестве обвиняемого за участие в уличных демонстрациях в г. Томске 18 февраля 1903 г. 22 октября 1903 г. участвовал в незаконной сходке в бывшей так называемой «мертвецкой» комитете Общего собрания и выступал там с революционной речью. В ночь на 24 того же октября он был подвергнут обыску и аресту. <…> Во время октябрьских событий 1905 г. он был одним из главнейших руководителей бывших в то время многочисленных митингов».

В.Г. Дистлер с сыном Вадимом и дочерью Ириной

В 1906 году Василий переехал в Петербург и поступил в Санкт-Петербургский университет, где тоже занялся революционной деятельностью. Через какое-то время он был выслан в Олонецкую губернию, затем уехал за границу.

Вернувшись в Россию, Василий Григорьевич одно время служил помощником присяжного поверенного округа Московской судебной палаты, а с 1909 года – помощником присяжного поверенного Иркутской судебной палаты. В Иркутск он перебрался вслед за семьей (родителями и братьями).

Согласно донесениям иркутской полиции, Дистлер являлся «чрезвычайно энергичным и опасным революционным деятелем». И это проявлялось, в том числе, в его юридической практике. Так, в августе 1909 года он принимал участие в суде о 54-х обвиняемых по делу Иркутской организации РСДРП, в сентябре того же года – в деле о защите членов партии эсеров, обвиняемых в создании типографии и принадлежности к партии, ставившей своей целью свержение существующего строя. В 1911 году он участвовал в защите «Харбинской группы партии социалистов-революционеров», а также в защите бывшего старшего телефониста станции Манчжурия, корреспондента столичных газет П.Ю. Перкона, участвовавшего в мятежных организациях, существовавших в конце 1905 года.

Обложка альманаха «Сибирская старина», 2003 г., со статьей «Золотой дух клана Дистлеров»

Работая в судах, Дистлер не забывал и о семейном бизнесе. Он купил несколько золотых приисков. Золотодобычей занимались и его братья Вениамин, Леонид и Александр. По свидетельству томского краеведа Ф.Б. Бакшта, «в отдельные годы производительность семьи по добыче золота достигала более 3 тонн в год. В целом Дистлеры мыли золото почти два десятилетия, вплоть до событий 1917 года» (Ф.Б. Бакшт, Н.А. Орехова «Евреи. Сибирь. Золото», Краеведческий альманах «Сибирская старина», № 21, 2003 г.). 

С августа 1917 по 1919 год Василий Григорьевич был гласным Иркутской городской думы, куда был избран по списку партии социалистов-революционеров. Позже он стал председателем думы, параллельно был членом дирекции городского театра и председателем дирекции городского училища. В октябре 1917 Дистлер представлял Иркутск на Московском съезде Всероссийского союза городов. (Сборник А.В. Петров, М.М. Плотникова «Городские головы, гласные и депутаты Иркутской думы 1872–2011: биографический справочник»).

Г.Д. Дистлер с внуками

Во время декабрьских событий 1917 года в Иркутске Дистлер был в составе делегации, которая подписала мирное соглашение с большевиками. В 1918 году он был делегатом IV (чрезвычайного) Всероссийского съезда Советов рабочих, крестьянских, солдатских и казачьих депутатов, который проходил 14-16 марта 1918 года в Москве, был избран в состав членов ВЦИК. После этого вернулся в Иркутск, который в июле заняли белые. Василий Григорьевич продолжал работать в городской думе до января 1920 года, когда в городе была восстановлена советская власть. В конце сентября того же года он был арестован в числе других членов партии эсеров, но вскоре был отпущен на свободу.

Когда точно Василий Григорьевич перебрался в Москву, мы не знаем, но в середине 1930-х годов он уже работал в столице старшим юрисконсультом Главрыбы Наркомата пищевой промышленности СССР. В Москве же жил в то время и его старший брат Александр, работавший горным инженером.

Тюремное фото

Александра Григорьевича арестовали 18 сентября 1937 года и обвинили в «участии в контрреволюционной террористической организации». Василия Григорьевича взяли через четыре с половиной месяца – 28 января 1938 года. Его обвинили в «участии в антисоветской террористической организации».

Александра расстреляли 15 марта 1938 года (заявка на установку памятного знака «Последнего адреса» Александру Григорьевичу Дистлеру поступила нам одной из первых, еще в декабре 2013 года. Но пока нам не удалось получить согласие жильцов на установку этой таблички по адресу Никитский бульвар, 25), Василия – 25 апреля. Ему было 54 года.

Жену Дистлера, Генриетту Николаевну, как «члена семьи изменника Родины» 4 июня 1938 года приговорили к восьми годам исправительно-трудовых лагерей. Срок она отбывала в Акмолинском лагере (АЛЖИР), куда прибыла 8 августа 1938 года. 6 сентября 1939 года она скончалась, вероятнее всего, от истощения.

У Дистлеров остались двое детей: Вадим и Ирина.

Василий Григорьевич Дистлер был реабилитирован в 1958 году.

При подготовке статьи были использованы материалы с сайта Мемориальный музей Следственная тюрьма НКВД», из Краеведческого альманаха «Сибирская старина», № 21, 2003 г.

Адам Александрович Свицын родился в 1878 году (по другим данным, в 1875 году) в городе Ковно (ныне – Каунас) в семье известного в городе хирурга. Адам не пошел по стопам отца, а окончив гимназию (в которой, по свидетельству его младшего сына, он учился вместе с Феликсом Дзержинским), уехал в Петербург, где поступил в горный институт. Окончив институт с отличием в 1900 году, Свицын несколько лет проработал на металлургических заводах на юге России.

В 1909 году Адаму Александровичу поступило предложение от Новороссийского акционерного общества возглавить Юзовский металлургический завод, расположенный в Юзовке (ныне – Донецк). Предложение Свицын принял. «Новый главный управляющий завода и рудников Новороссийского общества, фактически хозяин всей Юзовки, он быстро сумел сделать так, что предприятие вновь начало приносить хорошую прибыль своим акционерам. <…> При Свицыне предприятие получило второе рождение, несмотря на революционные настроения, Первую мировую войну и смену главных акционеров в Новороссийском обществе в 1916 году. Для этого Адам Александрович использовал все рычаги влияния даже в высших сферах Российской империи или Соединенного Королевства. Так, весной 1910 года он показывал завод тогдашнему председателю Государственной Думы Александру Гучкову, даже спускался с ним в одну из шахт», - пишет в статье «Адам Свицын: первый и последний», опубликованной в 2015 году в газете «Донецкое время», журналист Анатолий Жаров.

Адам Свицын с третьей женой Анной Иосифовной и младшими детьми, ~1935-1936 годы

После Октябрьской революции Свицын продолжил заниматься металлургическим производством. Одно время он работал техническим директором созданного в 1921 году треста «Югосталь».

По некоторым данным (об этом, в частности, пишет в своей статье Анатолий Жаров), Адам Александрович был арестован в 1928 году. Возможно, это было связано с «делом Промпартии» – сфабрикованным делом о вредительстве в промышленности и на транспорте, по которому в общей сложности было арестовано более двух тысяч человек. Во всяком случае, имя Свицына не раз упоминается в документах, связанных с этим громким делом. Так, один из фигурантов «дела Промпартии» горный инженер С.А. Хренников (он не дожил до самого процесса, скончавшись в тюремной больнице 25 декабря 1929 года) на допросе, проведенном 1 ноября 1929 года, показал: «Контрвредительская организация в металлопромышленности в центральных аппаратах получила наибольшее оформление около [19]25/26 года, когда <…> наступил наиболее подходящий момент для проведения вредительства. Ядром этой организации явился в Главметалле (Главное управление металлической промышленности ВСНХ СССР, ГУМП. – прим. ред.) ВСНХ - бывший Техсовет в лице меня, Жданова, Белоножкина, Гартвана, Таубе, Свицына <…>. Наиболее сильное влияние на развитие и деятельность этой организации шло с юга» (из показаний С. А. Хренникова о «деятельности контрреволюционной организации в металлопромышленности», данные им в период с 29 октября по 5 ноября 1929 г.)

По его словам, контрреволюционная группа в Главметалле была создана в 1921-1922 годах и ставила себе задачу «вынуждать Советское правительство прибегнуть к помощи иностранного капитала для восстановления промышленности». Для этого руководители ряда металлургических заводов якобы умышленно задерживали ввод в эксплуатацию заводов, стоявших на консервации, преуменьшали сметы работ, чтобы не хватало средств и процесс затягивался и пр.

На одном их таких допросов Хренников начертил «схему вредительской организации в Главметалле», где в графе «Югосталь» стоит фамилия Свицына, и «схему свиданий инженеров, входящих в контрреволюционные организации, с бывшими владельцами», где также есть фамилия Свицына.

Ростислав Адамович Свицын

«Свицын проводил вредительство на Юге, встречался сам непосредственно с представителями бывших владельцев, выполнял их директивы, <…> и делился также с нами иногда о своих действиях, рассказывая нам об умышленных затяжках капитальных работ, распылял средства по многим сооружениям, преуменьшая искусственно сметы <…> Некоторые примеры проведенного вредительства: постройка одновременно четырех батарей коксовых печей в Югостали, причем все батареи из-за недостатка ассигнований строят медленно; вместо этого надо было бы строить быстро, по очереди и вводить их в работу. Умышленная затяжка постройки доменной печи в Макеевке, из-за недостаточных ассигнований, которые умышленно распылялись на другие работы, затягивая их окончание. Преуменьшенная смета Керченского строительства. Закупка излишнего в данный момент оборудования, например, три воздуходувки, четвертая батарея коксовых печей для Югостали. Умышленная затяжка приспособления и переустройства вагонных мастерских Брянского завода, путем постепенного увеличения программы производства и т. п. Проведение всех этих вредительств по Югостали ложится на членов контрреволюционно организации Свицына и Жданова».

Был ли Свицын тогда арестован и осужден, мы не знаем, но в начале 1930-х годов он точно был на свободе и работал техническим директором Магнитогорского металлургического завода. В 1937 году Адам Александрович был техническим директором станкостроительного завода им. Орджоникидзе.

В 1937 году волна репрессий коснулась и металлургической промышленности. 26 мая 1937 года был арестован заместитель начальника Главного управления металлургической промышленности Наркомата тяжелой промышленности СССР Г.И. Каннер. Он был расстрелян 22 августа 1938 года по обвинению в «участии в контрреволюционной террористической организации» («Последний адрес установил ему памятный знак в июле 2018 года). Та же участь постигла и помощника начальника Главного управления металлургической промышленности Наркомата тяжелой промышленности СССР К.Ф. Левитина.

Свицына арестовали 5 декабря 1937 года. Его обвинили в «шпионаже и участии в контрреволюционной организации». Его имя есть в сталинском расстрельном списке от 3 февраля 1938 года.

8 февраля 1938 года Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила Свицына к высшей мере наказания. Приговор был приведен в исполнение незамедлительно. Ему было 60 лет.

Один из сыновей Свицына, Ростислав, также был репрессирован. Он работал техником в парке Мосавтогруза. 4 декабря 1939 года его приговорили к пяти годам исправительно-трудовых лагерей как «члена семьи изменника Родины». Срок он отбывал на Магадане.

Адам Александрович Свицын и Ростистав Адамович Свицын были реабилитированы в 1956 году.

  

Справки о реабилитации Свицына А.А. (фрагмент) и Свицына Р.А.

Николай Иванович Капустинский родился в 1879 году в местечке Ивницы Волынской губернии в семье священнослужителя. Получил высшее образование по специальности инженер-технолог. В 1903 году его призвали в армию, он служил в Корпусе инженеров-механиков флота, плавал на крейсерах «Диана» и «Аврора». На последнем Капустинский участвовал в Цусимском сражении, за что в 1907 году был награжден орденом Св. Станислава 3 степени с мечами и бантом. В 1906 году Капустинский был уволен в запас флота по Рогачевскому уезду Могилевской губернии.

К моменту ареста Николай Иванович работал старшим инженером транспортного отдела Главного управления металлургической промышленности Наркомата тяжелой промышленности СССР.

Капустинского арестовали 10 июня 1937 года и обвинили в «шпионаже». Его имя есть в сталинском списке от 31 июля 1937 года.

3 августа 1937 года Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила Николая Ивановича к высшей мере наказания. Приговор был приведен в исполнение в тот же день. Ему было 58 лет.

По свидетельству соседей, жена Капустинского тоже была репрессирована, а их сын погиб на фронте в Великую Отечественную войну.

Николай Иванович Капустинский был реабилитирован в 1992 году.

Иоган (Яган) Гансович Герман родился в 1894 году в Нарве, в Эстляндской губернии (ныне – Эстония) в семье рабочего. Он окончил четыре класса гимназии (экстерном) и бухгалтерские курсы в Петербурге.

В 1916 году Герман выпустился из школы прапорщиков Северного фронта в Гатчине и в чине прапорщика сражался на фронте в должности младшего офицера 439-го пехотного Илецкого полка. В сентябре 1917 года он был ранен.

В 1919 году Герман вступил в ряды Красной Армии, воевал на Польском фронте, против войск А.И. Деникина и П.Н. Врангеля, вооруженных формирований Н.И. Махно, был помощником начальника штаба по оперативной части Эстонской стрелковой дивизии, затем – младшим помощником начальника штаба по оперативной части 46-й стрелковой дивизии.

Осенью 1920 года Герман поступил на восточное отделение Военной академии Генерального штаба РККА, который окончил в 1923 году. На одном курсе с ним учился Я.М. Жигур (расстрелян 22 августа 1938 года по обвинению в «участии в контрреволюционной террористической организации». «Последний адрес» установил ему памятный знак в апреле 2021 года), с которым Герман позже не раз пересекался в своей карьере.

После окончания академии Иогана Гансовича направили в Гуанчжоу (Китай). В составе первой группы военных советников он участвовал в создании военно-политической школы Вампу (Хуанпу) по подготовке офицерских кадров для китайской армии (А.В. Окороков в книге «В боях за Поднебесную. Русский след в Китае» ). С 1924 году группу военных советников в Китае возглавил В.К. Блюхер. В 1926 году в Гуанчжоу прибыл и сокурсник Германа Жигур, назначенный начальником разведотдела. Всего же с 1924 по 1927 год в Китай было направлено в общей сложности 135 военных советников (по другим данным, 150 человек, В.Н. Усов «Советская разведка в Китае. 20-е годы ХХ века»).

В Москву Герман вернулся весной 1926 года и был направлен на работу в Разведывательное управление (РУ) Штаба РККА, где до весны 1930 года занимал должность начальника сектора 3-го (информационно-статистического) отдела. В 1927 году Герман полгода проходил практическую подготовку по должности командира роты в 16-м стрелковом полку. Затем был начальником отделения 1-го (западного) отдела Разведуправления. В 1935 году получил чин полковника.

В 1936 году Иоган Гансович был направлен военным советником в Испанию, где пробыл до 1938 года. В 1937 году был награжден орденом Ленина, а в 1938-м – юбилейной медалью «XX лет РККА».

Германа арестовали 8 июня 1938 года и обвинили в «участии в контрреволюционной террористической организации». Его имя есть в сталинском расстрельном списке № 2 от 20 августа 1938 года, с особой отметкой «бывшие военные работники». В нем 208 имен.

Через три месяца, 3 сентября 1938 года, Герман был приговорен к высшей мере наказания и расстрелян в тот же день. Ему было 44 года.

По свидетельству его соседей по дому, у Германов не было детей.

Иоган Гансович Герман был реабилитирован в 1957 году.

При подготовке статьи были использованы материалы с сайта Проза.ру 


Фелиция Борисовна Корецкая родилась 1903 году в городе Лодзь (ныне – Польша) в многодетной семье рабочего. Ее отец Борис Вейнберг был текстильным мастером. В семье было восемь детей: четыре мальчика и пять девочек, Фелиция была младшей дочерью.

В 1921 году она окончила восемь классов гимназии в родном городе, одно время работала учителем.

В Москву Фелиция перебралась весной 1927 года к родному брату Александру, получив на переезд в СССР официальное разрешение от советского посольства в Варшаве. Прибыв в СССР, она получила советское гражданство. Через некоторое время она вышла замуж за польского политэмигранта Владимира Митрофановича Корецкого (Богдан Чарский), с которым, как она сама рассказывала на допросе, они познакомились в гостях у общих друзей по политэмиграции вскоре после его приезда в СССР – тоже весной 1927 года.

3 ноября 1936 года Владимира Митрофановича арестовали. К тому моменту он работал начальником монтажной конторы и секретарем парткома треста «Центростройпуть» НКПС. Его обвинили в «шпионаже в пользу Польши».

Примерно в те же даты арестовали и его жену. Она пробыла под арестом 13 дней и была освобождена под подписку о невыезде.

К моменту второго ареста Корецкая работала бухгалтером-тарификатором в Райжилсоюзе. Из анкеты арестованного известно, что она страдала туберкулезом легких.

Повторно Фелицию Борисовну арестовали 24 августа 1937 года и обвинили, как и мужа, в «шпионаже в пользу Польши». Обвинительное заключение строилось на тех же «аргументах», что и большинство таких дел в отношении польских эмигрантов: «По приезде в СССР Корецкая установила тесные связи с польскими политэмигрантами, <…> систематически посещала польский клуб, принимала участие в работе драмкружка, <…> разделяла контрреволюционные взгляды, особенно была злобно настроена против советской власти и партии после ареста ее мужа».

Вину свою Фелиция Борисовна не признала, хотя и «не отрицала, что имела тесные связи со многими политэмигрантами из Польши, впоследствии разоблаченными как польские шпионы».

18 декабря 1937 года Комиссия НКВД СССР и Прокурора СССР приговорила ее к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение на следующий день. Ей было 34 года. Ее муж был приговорен к высшей мере наказания 31 октября 1937 года. Его расстреляли 10 ноября 1937 года.

У Корецких остался пятилетний сын Станислав, который после гибели родителей попал в детский дом.

Фелиция Борисовна Корецкая была реабилитирована в 1956 году. В реабилитационных документах особо отмечается, что «никаких конкретных контрреволюционных действий в вину не вменялось», никто «никаких компрометирующих Корецкую показаний не дал», соответственно, она «была осуждена необоснованно».

Семен Моисеевич Браиловский родился в 1890 году в Ростове-на-Дону, получил высшее образование. К сожалению, о нем мы знаем очень мало, лишь то, что к моменту ареста он занимал должность начальника 1-го отдела строительно-квартирного управления (СКУ) РККА, а до этого некоторое время работал начальником отдела капитального строительства Госплана.

Семена Моисеевича арестовали 10 января 1938 года и обвинили в «участии в антисоветской террористической организации», созданной в СКУ РККА. В этом управлении еще с весны 1937 года начались аресты. Так, 30 апреля 1937 года был арестован начальник 12-го отдела СКУ РККА В.П. Хандриков, 7 июня – начальник 2-го отдела СКУ С.С. Саравайский, 26 августа – начальник 4-го отделения строительного отдела Московского военного округа А.А. Козлов, 15 ноября – начальник одного из отделов управления В.Н. Черневский, 11 декабря – начальник еще одного из отделов СКУ РККА Г.Ф. Вейдеман.

Браиловского обвинили, помимо участия в антисоветской организации, во вредительстве. Его имя есть в сталинском расстрельном списке № 2 от 20 августа 1938 года, с особой отметкой «бывшие военные работники». В нем 208 имен, в том числе имя соседа Браиловского, Иогана Гансовича Германа.

25 августа 1938 года Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила его к смертной казни. Он был расстрелян в тот же день. Ему. Было 48 лет.

Семен Моисеевич Браиловский был реабилитирован в 1957 году.

Церемония установки таблички "Последнего адреса": фото,
видео: установка таблички Генриха Юльевича Эдельштейна,
установка таблички Василия Григорьевича Дистлера, Адама Александровича Свицына,
установка таблички Рудольфа Матвеевича Менда, Иогана Гансовича Германа и Николая Ивановича Капустинского
установка таблички Фелиции Борисовны Корецкой, Семена Моисеевича Браиловского


Фото: Оксана Матиевская

Неправильно введен e-mail.
Заполните обязательные поля, ниже.
Нажимая кнопку «Отправить» вы даете согласие на обработку персональных данных и выражаете согласие с условиями Политики конфиденциальности.